— Что дальше? — спросила сестру Клэр.

Ее горло все так же сжималось. Одиночество превратилось в черный камень, который она тщилась проглотить.

Девочки шли позади родителей. Они понятия не имели, куда их занесло: то ли это город, то ли просто точка на карте, о которой никто никогда не слышал. Над закусочной сияла голубая неоновая вывеска — словно дождь над черной дорогой.

— Не спрашивай, — ответила Мег.

Эльв не успокоилась, и ее запихнули в смирительную рубашку на тринадцать часов. Должны были на семь, но заступила новая смена, и девушку забыли в изоляторе. Ее нашла дежурная медсестра и извинилась. Она пообещала, что ничего подобного не повторится. Ну разумеется, не повторится, если Эльв постарается. Она знала, как себя вести, чтобы вырваться на свободу. После первого приступа гнева она стала тише воды ниже травы и выглядела очень спокойной, хорошо воспитанной девочкой. У нее была для этого веская причина: застежки смирительной рубашки оставили отметины на коже. Она познала железо. Какие отметины оставляют веревки, она хорошо помнила. Эльв отказалась от еды, и ей пригрозили, что будут кормить насильно. Она сразу же схватила хлеб. Она быстро училась. Что случилось однажды, никогда не повторится. Эльв становилась все тише и тише, пряталась в Арнелле, выжидала.

Врач осмотрел ее ребра и выдал парацетамол. Он напомнил, что плохое поведение неминуемо влечет наказание. Эльв вернулась в свою комнату без единой жалобы на боль в ребрах, холодный линолеумный пол или черных жучков, которые бросились врассыпную, едва она включила свет в туалете. Эльв ко всем и ко всему относилась настороженно. Она паниковала, беспокоилась и часто просыпалась, задыхаясь от своих сновидений. Ее предали и обвели вокруг пальца, но она не позволит себя сломить. То же самое случилось с новой королевой Арнелля. Старая королева, умирая, предупредила ее, что никому нельзя верить. Надо быть настороже. Предают всегда быстро, резко, неожиданно. Одна ее сестра была завистливой и глупой, другая доброй, но слабой. Они объединились со смертными. Эльв начала презирать фей. Что за лицемерные, коварные создания! История изменилась, и Эльв изменилась вместе с ней. Она поняла, сколь глубока пропасть между демонами — чистыми темными духами вроде нее самой — и гоблинами — людьми со злым сердцем. Как новая королева, она решила принять демонов на службу. Только им хватило бы могущества прийти к ней на помощь, распутать сковавшие ее под каштановым пнем черные лозы.

Эльв прилежно следовала правилам Уэстфилда. Не дерзила охранникам, методистам, или как их там. Ходила на групповую психотерапию и делала вид, что слушает. Иногда даже говорила, но осторожно, не раскрывая своих тайн. Она проникла в самые глубины Арнелля. Кто такие демоны, как не потерянные души, вынужденные использовать свои силы для выживания? Она нашла среди них убежище, разорвала путы лоз, растворилась в лесах. Она отыскала сад из черных роз, идеальное место, чтобы прятаться от фей, людей и гоблинов.

Вскоре Эльв научилась находиться в двух местах одновременно. Великий триумф и еще более великое облегчение! Она могла говорить с учителем и в то же время отдыхать в черном саду. Эльв дала себе арнелльскую клятву, которую намеревалась сдержать. Она выстоит и отомстит за то, что с ней сделали. Вместе с демонами она отберет Арнелль у мятежников, которые до сих пор преследовали ее. Феи и их смертные сообщники ловили демонов в сети из бабочек и выпускали в мире яви: в Нью-Йорке, в Париже, даже здесь, в нью-гэмпширских лесах. Все демоны были преданы, как и Эльв, изгнаны и опорочены. Все были бесконечно одиноки.

В брошюре говорилось, что Уэстфилд — лечебно-профилактическая школа-интернат, но насколько Эльв понимала, это место было всего лишь приютом для испорченных малолетних наркоманов с расстройствами личности. Большинство учеников принадлежали к среднему классу. Остальные попали в интернат по решению суда. За них платили родные города, округа или штаты. К концу первого месяца Эльв начала понимать здешнюю философию. Быстро сломить и смешать с грязью. Разрушить и переделать на свой лад. Им нужны были бездумные клоны с печатью Уэстфилда в душе. В психотерапевтических группах детей ругали и били. Весь первый месяц Эльв носила на груди картонку с надписью: «Лгунья». Она соврала учителю, что пропустила урок из-за лихорадки, но температура оказалась нормальной. Просто Эльв терпеть не могла тот предмет. Ладно, пусть она врет, зато делает это виртуозно. Картонки на груди недостаточно, чтобы ее унизить. Слава богу, она не попала в группу, где заставляли раздеваться догола и вставать в круг — способ обнажить свое внутреннее «я». Им пришлось бы сорвать с нее одежду силой, но она все равно бы ничего не открыла.

Эльв узнала о самой страшной методике Уэстфилда от своего единственного союзника, Майкла. Парень прибыл из Астории,[9]он обменял срок за угон автомобиля на год в Уэстфилде. Майкл рассказал, как поступают с учениками, которые не идут на поправку и упорно не хотят сотрудничать. Их заворачивают в одеяло и не дают двигаться, невзирая на сопротивление, пока наконец не рождается новое покладистое эго. Это называется вторым рождением, но на самом деле это тотальный контроль. Иногда в одеяле лежат часами. Если Эльв не понравилась смирительная рубашка, то это в тысячу раз хуже. Когда едва хватает воздуха и задыхаешься от ярости и желчи, остается только сдаться. Вот как они перекраивают людей по своим меркам.

Говорят, что демоны жестоки, но демоны так не поступили бы. Они позвали бы по имени, обняли, пожаловались на жизнь, выслушали и забрали с собой. Мера человеческой жестокости не переставала удивлять Эльв. Чтобы выжить в этом месте, нужно сделать вид, что сдался. Чем отчаяннее сражаешься, тем сильнее тебя ломают. Нужно спрятаться. Она это понимала. Однажды она уговорила гоблина отпустить ее на свободу. Она щебетала так сладко, что гоблин развязал ее, отвернулся и вышел за стаканом воды. Окно было открыто. Даже в одиннадцать лет Эльв знала, что второго шанса не бывает.

Первые три месяца у Эльв был начальный уровень привилегий — никаких телефонных звонков и визитов. Ей поручили мыть уборные, чтобы сломить дух. Это была грязная, противная работа. Эльв не жаловалась. Она ни за что не вернется в изолятор. Каждый день она брала швабру и ведро мыльной воды и шла работать. В туалетах бегали жуки. Эльв должна была опрыскивать их инсектицидом, но не делала этого. Вот бы засунуть их в конверт и отправить Мег! «Спасибо, что предала меня», — написала бы она в записке. Подобно героине сказок, она принималась мыть и чистить с первым проблеском зари, вот только у нее росли шерсть, зубы и крылья. Она легко вставала в половине шестого. Ей нравился темно-синий цвет неба в этот час. Она ценила чувство полного одиночества. «Ты поплатишься за то, что сделала со мной».

Девочки в Уэстфилде не любили Эльв. Обычное дело. Люди завистливы, мелочны и злы. Плевать. Все равно она одинока. Ее начала преследовать вздорная девица по имени Кэйти, обзывать и толкать. Эльв чертовски хотелось дать сдачи, но она придерживалась плана. Подыгрывай и, может быть, получишь то, что хочешь. Пусть сильные считают, будто ты на их стороне.