— Доброе! — мрачно произношу я. — Еда в холодильнике! Кофе сваришь сама себе?

— Я не пью кофе, только зеленый чай!

— Мучаешься давлением?

Тут же разозлился сам на себя, понимая, что сморозил глупость. Какое давление в ее возрасте!

— Нет, просто не люблю!

Она словно что-то чувствовала, неловко ощущала себя в моем присутствии, стеснялась, а я сходил с ума от желания к ней, думая, что надо снять себе девку. Аллу не хотелось. Вообще жалел, что смешал бизнес с личным. Черт, я же обещал ей позвонить. Позвоню позже. Допиваю на ходу кофе и выхожу в прихожую. Она зачем-то идет за мной.

— Ты надолго?

Странное ощущение, когда тебя так спрашивают, когда тебя кто-то ждет. Я не помню, чтобы так было. И не хотел этого помнить. Моя территория, там я, и никого туда не пускаю. Так было всегда.

— Как приеду! Я закрою тебя! Надеюсь, с одиннадцатого этажа, ты прыгать не станешь!

Ангелина вздрогнула.

— Нет конечно!

— Надеюсь!

Выхожу так быстро, закрываю ее на замок. Ощущение чего-то неизведанного не покидает. Хочу вернуться, коснуться ее щеки, волос. Ведь я мог воспользоваться ей этой ночью, сделать с ней что угодно, она могла раствориться, отдаться мне, принадлежать, но я не сделал этого, сам до сих пор пытаясь понять почему.

Сев в машину, долго пытаюсь прийти в себя, думаю и не знаю на чем остановиться. Все сложно, все очень сложно. Деньги и скоро все закончится, больше мне ничего не нужно. К чему все это? Зачем? Глупый бред. Отъезжаю, попутно набирая номер Фельдмана. Время истекло. Пора.

[ДАВИД]

Я смотрел на его очкастую физиономию, равнодушно и очень спокойно. Фельдман же наоборот дергался и безостановочно нервничал.

— Давид, я человек не глупый! Я знаю, что ты думаешь, но это не так! Даже не думал убивать свою собственную дочь!

Я усмехнулся. Какое нелепое странное оправдание, и он думает, что, пряча бесстыжие глаза под очки, которые придают ему добродушие эдакого ботаника, я ему поверю.

— Я, конечно, вам верю!

Фельдман посмотрел куда-то в сторону. Все понимал, что я никогда не поверю ни единому его слову, слишком сильно, как трус, он зарекомендовал себя, а после случая в деревне, так окончательно, упал в моих глазах.

— Я знаю, что ты не веришь, Давид и понимаю тебя, ты считаешь, что я не достоин уважения! Я правда послал лишь поговорить! Знаю, что, Ангелина жива! И она у тебя!

Я рассмеялся.

— Вы с чего такое взяли? Я не знаю жива она или нет, но у меня ее нет! И быть не может! Я пришел поговорить о другом! Мне нужны мои деньги, иначе дискета о вашем поступке, о вашей внебрачной дочери и о том, что вы убили ее, выйдет в свет! Также о вашей любовнице Наташе Сон, вот ваша жена обрадуется! Моложе дочери нашли!

Фельдман сжал чашку с кофе так, что я думал, она треснет.

— Что за бред?

— Мне ваши оправдания неинтересны, Леонид Сергеевич! Мне нужны деньги! Материальная так сказать основа истории интересует!

Фельдман снял очки, достал футляр и вытащив оттуда платочек, начал их вытирать. У него не по- детски тряслись руки.

— Я все понимаю! В вашем сердце давно не места для любви и человеческого сострадания, Давид! Но вы насчет Наташи ошибаетесь! У нас нет отношений интимного характера, она сирота и я помогаю ей!

Я едва сдержался. Слишком хорошо знал Фельдмана, и этот цирк порядком стал надоедать мне. Ни ему после всех его поступков чужими руками, было судить про любовь, про сострадание. Точно ни этому ублюдку, он даже малейшего представления не имел, что это такое.

— Леонид Сергеевич, давайте уберем весь этот цирк! — брезгливо поморщился я. — Давайте обговорим сроки о моих деньгах и прощаемся!

Фельдман, напялив очки, посмотрел мне в глаза.

— Я знаю, она жива! Разрешите мне увидеть дочь!

Покачал головой.

— Не понимаю, о чем вы! В общем давайте прекращать весь этот цирк! Сегодня в девять вечера, жду от вас звонка! Не позвоните, пеняйте на себя! С утра материалы будут опубликованы где нужно и потом оправдывайтесь перед женой, какие отношения связывают вас с Сон!

Я бросил деньги на стол за свой кофе и пошел к двери. Не хотелось даже оглядываться, ощущение было дерьмовым, как будто в лужу грязи наступил. Хотя так и было, противная лужа дерьма. Жалко только Ангелину. Ведь она должна была расти в нормальной семье, пусть с таким ублюдком отцом, как и Фельдман, а ни с чужими людьми, которые откровенно ненавидели ее. Алла? Честно, туда ей была и дорога, к такой бабке с матерью. Много чего повидал, но с подменой детей столкнулся впервые. Это был не гребаный сериал, а страшная штука жизнь, и произошло это на самом деле.

Всю дорогу до дома не мог прийти в себя. Лишь остановившись неподалеку, попытался отвлечься. Жалко было девчонку до ужаса. А еще хотелось быть рядом, защищать ее, оберегать и эти мысли страшно пугали. Я не знал, как с ними справляться и что делать. Просто смотреть на нее и находится рядом не мог. Черт возьми, скорее бы все это закончилось, и я отпущу ее из своей жизни. Дам ей денег, сниму квартиру, помогу на первоначальном этапе и все на этом. Не могу, ни к одному своему подопечному так не проникался к ней и страх в подсознании, что это не банальная жалость, становился все сильнее. Звонок телефона заставил меня оторваться от своих мыслей. Аглая.

— Привет!

— Привет!

— Тут новости не очень хорошие! Лиман избил жену! Нина в больнице! Свяжись с ней!

Черт.

— Хорошо, жди звонка!

Аглая, отключившись, скинула мне свежие факты из блогов СМИ. Там было все, даже фамилия дознавателя Лимана, но вместо себя, он естественно прислал своего адвоката. Как сейчас помнил, где он спал в бараке, какой тихий был, даже поверить не мог, что могло такое произойти. Что сделала ему эта милая девушка, родившая двух детей. Нина не брала трубку. Решив, что спит или на процедурах, позвоню попозже, вышел из машины, направляясь к дому. Там она. Со своими большими детскими глазами. Со своей еще детской позицией в жизни и в то же время не по годам взрослой. Первый человек, который спросил, когда я приеду, и возможно мне так казалось, но в ее словах было участие. Было что-то человеческое. То, чего ждешь и чего так не хватает. Опять звонок телефона. Даже не глядя, беру его.

— Аглая, я перезвоню!

— Кхм! Уже Аглая!

Алла. Ее звонки становятся последнее время раздражительными.

— Алла, я занят, ты что-то хотела?

Ее навязчивость, раздражала все сильнее. Хотелось послать ее в грубой форме, но я сдерживался.

— Да хотела! Мне нужно срочно с тобой поговорить! Мы можем увидеться?