не говорят ни о деньгах, ни о том, где они будут жить, короче, ни буквы о материальной стороне грядущей жизни.

Не это волнует. Главное, понять общность взглядов в воспитании будущих детей.

30 сентября 1769 года 31-летняя Анна Шульт и 23-летний Иоганн Генрих Песталоцци пошли под венец. Они прожили вместе до самой смерти Анны 11 декабря 1815 года.

Посчитали, сколько получается? Да, 46 лет. И каких! Безумных, не то что насыщенных — перенасыщенных лет!

Все, что происходило с ним — происходило и с ней. Никакой иной жизни, кроме жизни мужа, а потом сына у Анны Песталоцци-Шульт не существовало.

Понятно, что родители Анны брака не одобрили, в качестве приданого они — напомню, одна из самых обеспеченных семей в Цюрихе — дали ей… клавесин.

Приданое, прямо скажем, издевательское: яркая демонстрация того, как Ганс Якоб Шульт и Анна Шульт-Хольцхальб относятся к своему зятю.

Справедливости ради заметим, что впоследствии Ганс Якоб, уступая просьбам любимой дочери, станет иногда выдавать Песталоцци деньги, о чем, впрочем, всегда будет сожалеть.

Отношения Песталоцци с тестем и тещей оставались холодными с редкими периодами потепления. Трудно представить себе более разных людей, чем взрывной Песталоцци, вечно одержимый своими идеями, и чопорное семейство Шульт.

Ганс Якоб никогда не пытался привлечь зятя к своему бизнесу — ни законному, ни тем более незаконному. Этот умный человек сразу увидел то, в чем наш герой убедился отнюдь не вдруг: если что и не могло получиться у Песталоцци никогда — так это именно бизнес.

Ганс Якоб Шульт и Анна Шульт-Хольцхальб ни жизнью вышедший замуж дочери, ни их сына, ни тем более самого Песталоцци не интересовались никогда. Даже в гости друг к другу ходили крайне редко.

Но, глядя на все эти семейные неурядицы с двухсотлетних вершин времени, я бы поостерегся ругать за это почтенную чету.

Это для нас Песталоцци — гений, изобретатель новой системы воспитания, один из самых знаменитых педагогов мира за всю его историю.

Для пожилых людей, которые привыкли жить по вполне определенным, веками установленным правилам, их зять — полусумасшедший, очевидный неудачник, без образования и перспектив.

Когда у нашего героя срывался очередной проект, родители Анны всерьез предлагали ей отдать мужа в сумасшедший дом, чтобы начать новую жизнь с приличным человеком. Как известно, сумасшествие является одним из немногих поводов для развенчания.

Они жалели свою дочь. Иногда помогали материально. Но ни понять, ни тем более принять выбор дочери так и не смогли. И, наверное, были бы весьма удивлены, узнав, что их имена останутся в истории только благодаря тому, что их дочь вышла замуж за сумасшедшего мальчишку, который не понимал, чем ему в жизни заниматься.

Как всякий любящий сын, Иоганн Генрих искал в супруге маму. В Анне он ее отыскал. Не случайно он влюбился в женщину, которая была значительно старше его.

Более рассудительная, чем муж, более спокойная, если угодно — более деловая, Анна всегда была для него серьезной поддержкой. Все хозяйство, не только их собственного дома, но и всех его учебных заведений, лежало на ней.

В своем письме-предложении Песталоцци не обманул: впереди их ждала очень трудная, иногда казалось — безнадежно тяжелая жизнь. Анна никогда его не упрекала. Никогда не жаловалась, проживая страдания и радости мужа по-матерински — как свои. Используя современный жаргон, можно сказать, что в отношении мужа она испытывала абсолютную полноценную эмпатию.

Но почему, почему же так случилось? Почему Анна приняла «безумного» Песталоцци в свою жизнь и никогда об этом не пожалела? Почему считала свою жизнь с ним счастливой, несмотря на все трудности?

Есть люди, которые хотят видеть рядом с собой такого же, как они. Иногда они даже говорят с победительными интонациями: «Мы с моим мужем (женой) совершенно одинаковые».

А есть те, кто ищет другого. Непохожего. Именно такого спутника жизни искала Анна.

Да, она ни в чем не нуждалась ни в детстве, ни в юности. Да, перед ней расстилалась абсолютно понятная, ясная, прямая дорога к сытой, богатой жизни.

Но Господь, как известно, дарит людям не только разум, но и душу. Что-то не давало покоя ее душе… Не случайно ведь она, купеческая дочка, пошла в «Гельветическое общество», чтобы бороться за лучшую жизнь для бедных, о существовании которых она, по сути, только в этом обществе и узнала.

Там она встретила свою первую любовь — Меналька. Душа, закованная в строгие родительские правила, безоглядно бросилась навстречу свету, чтобы очень быстро оказаться во тьме. Ее первая любовь закончилась трагически. Душа еще больше стала жаждать света, легкие, прекрасные отблески которого она успела лишь слегка ощутить.

И вдруг — Песталоцци. Романтичный. Искренний. Безумный. Другой. Она, конечно, была оглушена той, неведомой ей доселе страстью, которую он на нее обрушил.

Конечно, она не могла не оценить то, что он был с ней рядом все время, пока умирал Менальк. Не бросил в одиночестве, помогал, как мог.

Любовь и Смерть не метафорически, но буквально столкнулись. И, конечно, любовь оказалась сильнее смерти, по сути, не оставляя девушке выбора.

Анна не могла не видеть, что Иоганн Генрих влюблен в нее абсолютно, именно той любовью, о которой она только читала в книжках и которую не успела испытать с Менальком.

Она увидела в Песталоцци то, что во все времена мечтают увидеть девушки в юношах: безусловную, красивую и безумную — обязательно безумную! — любовь.

И еще. Она очень хорошо понимала: романтично-непрактичный Песталоцци без нее попросту пропадает. Она чувствовала, что нужна ему. А что может быть в жизни более необходимым, чем человек, которому необходим ты?

Мы очень любим слово «любовь». Думаю, это одно из самых обожаемых нами слов. Разговор о любви может сделать нас более счастливыми или несчастными, но это всегда — о чем-то настоящем, подлинном, составляющим суть жизни.

Однако согласимся, вряд ли найдутся даже два человека, для которых это слово означает одно и то же. В это, казалось бы, абсолютно понятное слово каждый из них вкладывает свой, особый смысл. Не правда ли, дорогой читатель?

Для Анны Шульт любовь была понятием абсолютно конкретным. Конечно, не лишенным некоторой романтики, но предполагающим действия ради семьи — мужа, а потом сына. Поэтому вся ее жизнь была отдана мужу, а затем сыну не как некая жертва, а как что-то естественное, нормальное. По-другому она просто не умела и не хотела жить.

Помните, Руссо писал о назначении женщины и физическом, и моральном? Анна очень хорошо усвоила эти слова. Она видела свое предназначение в том, чтобы быть помощницей своему мужу. Современным читательницам такое решение может нравиться