— Хорош, дай мне, выдул почти всю газировку!

Пока Машка пила, Джек и Витёк состязались в громкости и продолжительности отрыжек, а Крис наблюдал за ними с откровенной брезгливостью. Машка всучила ему бутылку.

— На. Можешь всё допивать. Там на донышке.

Крис взял бутылку, взболтал оставшуюся жидкость и сразу же вернул. Слюней там было поровну с лимонадом, а ещё плавали крошки от печенья, которое Джек ел до появления мамы Витька.

Он протянул бутылку Маше.

— Не люблю лимонад.

Дима наблюдал за ними со стороны, но услышал слова Криса, громко засмеялся, правда, объяснить причину веселья не успел. Из двора тёти Светы выбежала мама Витька, испуганная и растерянная. Пробежала мимо ребят, вернулась, схватилась за голову и замерла в странной позе, словно остановилась на середине движения.

— Тётя Света повесилась!

Джек пошатнулся.

— Как повесилась?

— В сарае, над загоном с поросями. Беги к папе быстрее, а я к главе, нужно участкового вызвать.

Крис так и застыл с бутылкой недопитого лимонада. Эта новость прозвучала настолько неожиданно и инородно, что он не знал, как на неё реагировать. Минуту назад они играли в «Пекаря», Дима практиковался в оскорблениях, а он судорожно придумывал, как выкрутиться из неудобной ситуации и не показаться при этом тряпкой. А в это время кто-то так сильно разлюбил жизнь, что расстался с ней. В сарае. Над загоном с «поросями».

Позже по улице бродили озабоченные печальные люди, ездили машины с важными чиновниками и не такими важными родственниками. Вернулась баба Люба, злая и уставшая. Прикрикнула на суетливых женщин, по неосторожности подошедших слишком близко к её палисаднику. Местный почтальон тётя Женя с огромной сумкой, которую она носила как барсетку, и незнакомая женщина, тоже, наверное, какая-нибудь тётя, сразу же отошли. А крупная дама в пятнистом халате сдвинулась нарочно медленно, всем своим видом показывая, что делает одолжение. Крис не особенно запоминал имена местных, но эту назвали совсем уж чудно — Поликарповна. Она встала рядом с мамой Вити, притянула к себе ещё почтальона и незнакомую «тётю» и с жадным любопытством наблюдала за разворачивающейся трагедией. Ждала, когда проедет грузовик, вызванный из Абинска, и, словно кровожадный радар, ловила горькие эмоции сыновей тёти Светы.

Крис сидел на корточках у дома Витька, задумчиво бросал ножик в землю под ногами и прислушивался к разговорам. Версии были разные, но объединяло всех удивление и непонимание.

Поликарповна размышляла вслух:

— И чего ей в жизни не хватало? Семья, дети вон какие вымахали. Дочки-отличницы.

— Петька пил, — произнесла тётя Женя с явным осуждением.

— Ну и чё? У всех пьют. Не вешаются же. А Света никогда на него не жаловалась. Всё в дом, в семью. Такая хозяйка была.

— Да, она готовить любит, — сказала незнакомая «тётя» и сразу же поправилась: — Любила. Вечно на печке что-то булькало.

— И всё одно не хватало их ораве, — напомнила Поликарповна и покосилась на маму Витька.

— Ну, так Петька же пил.

Помолчали.

— Так если хорошо всё было, чего она к Зофье ходила? — задумчиво протянула тётя Настя.

— Откуда ты знаешь, что ходила? — заинтересовалась Поликарповна.

— Спрашивала у меня, чем платить за гадание.

— И чем?

— Откуда я знаю? Зофья всем разную цену называет, а какую — рассказывать нельзя.

— Так это ничего ещё не значит, — размышляла вслух Поликарповна. — Может, собиралась, но не ходила.

— Может, и не ходила, — согласилась почтальонша. — Но повесилась.

— Да что ей в голову ударило? Муж нормальный, у некоторых и такого нет, дети здоровые. Хата. Хозяйство, даже машина есть! Может, не сама?

Тётя Настя вздрогнула.

— Сама. Там табуретка кухонная лежала, вся в навозе. Хряк необутую ногу Светы успел погрызть, докуда достал.

Крис отвернулся, будто это могло спасти от яркой картинки, которую нарисовало безжалостное воображение. И всё-таки тётя Света ходила к ведьме. Он это знал абсолютно точно, но также знал, что никому об этом не скажет, словно ему доверили какую-то тайну. Что же такое сказала Зофья, что тётя Света повесилась в загоне с поросятами? Почему-то именно эта неприглядная подробность не выходила из головы. Поросята в навозе и погрызенная хряком нога.

По улице пробежал старший сын тёти Светы, а за ним мама Джека. Она остановилась напротив Поликарповны и доложила:

— Нашли записку, — она выдержала драматичную паузу и добавила: — «Детей я прощаю. Простите и вы меня».

Два дня деревня гудела и обсуждала неожиданное самоубийство. Шёпотом передавали информацию, что тётя Света собиралась к Зофье. А может, и ходила. Но после похорон всё вернулось в обычный ритм, только в «Пекаря» почему-то больше не играли. Дима каждый день приходил в компанию, но это не мешало ему поливать грязью и деревню, и всех подряд. Делал он это будто между делом, под прикрытием шуток. Досталось даже Джеку. Он похвалил его силу и тут же принизил умственные способности, «которые, в принципе, не нужны, чтобы прибить корову». Михе прилетело за его маниакальную суеверность, Витёк получил за сутулую спину, «лопатки на которой торчат словно острые сиськи», но это ничего, они хотя бы есть, не то что у Машки, у неё их никогда не будет, потому что она мужик. Только так он её и называл. Криса какое-то время не трогал. Легко вычислил в нем городского и делал вид, что они на одной стороне. Оба несчастные, выброшенные из цивилизации на остров к диким папуасам.

Крис хорошо помнил, как его приняли в компании и глумились над именем, поэтому с удовольствием слушал острые шутки Димы, а тот и рад был стараться. Придумывал всё новые и новые оскорбления, закутанные в три слоя насмешек.

Миха хвастался развалинами с первого дня, но только через неделю Дима решил, что пора посетить местную достопримечательность. Когда они переходили мост, Машка бросила взгляд на Криса, хитро сощурилась, но обратилась к Диме:

— Заодно и с Маугли познакомишься.

Крис споткнулся, Славку он не видел уже несколько дней. После сбора крапивы они встречались всего один раз у заводи, огороженной ивами. Крапиву больше не рвали, видимо, её уже было достаточно. О встрече заранее не договаривались. Просто встретились на той самой поляне, где осталась только стерня от крапивы, а потом пошли к речке.

Славка бродила по перекинутому над рекой стволу дерева, добираясь до самого края, возвращалась назад почти бегом. Даже не покачивалась, наступая на неровности или тонкие ветки. Быстро перебирала босыми ногами и цеплялась пальцами за выступы.

Крис наблюдал за ней с завистью и восхищением. Она словно не касалась поверхности. Как