– «конхоидальный» или «раковистый», происходящий от греческого слова, обозначающего раковину). Эти две волнистые поверхности точно совпадают друг с другом, как негатив и позитив. В месте удара отбойника о породу на отщепе получается полуконическая выпуклость, называемая ударной луковицей, в то же время на этом же месте на ударнике сохраняется негатив луковицы.

Конхоидальный излом, с лучами и рябью, которые он оставляет на отбитых кусках камня, является основой археологического анализа каменных орудий. На самом элементарном уровне он позволяет отличить каменные орудия (камни, намеренно обработанные человеком) от похожих на них камней, расколотых в результате естественных процессов, таких как обвалы. Это особенно полезно на ранних стоянках, где найденные орудия часто являются простыми резцами и могут не сопровождаться окаменелостями гоминидов или другими данными. Действительно, часто возникают споры, связана ли форма камней в таких местонахождениях с деятельностью человека.

Обработка кремня – это, по сути, процесс скалывания материала с куска камня, слой за слоем, подобно очистке луковицы. На основании характера волнистых следов, оставленных на ядре-заготовке, можно реконструировать, как каждый последующий «слой» материала «счищался» с ядра.

На оборотной стороне каждого отщепа также остаются следы ударов по ядру от удаления предыдущих. Специалисту по каменной технологии каждый отщеп и каждое ядро могут последовательно рассказать историю своего создания. Собирая воедино все маленькие истории десятков или даже тысяч каменных орудий, обнаруженных на стоянке, можно воссоздать общую картину производства.

По мере того, как мастер последовательно откалывает отщепы, каждый кусок, вытесанный из камня, остается на земле рядом с местом работы. Иногда даже удается точно определить, где именно на стоянке было это место. Часто две волнистые поверхности можно снова соединить (или, как говорят специалисты, «подогнать»). Соберите словно трехмерную головоломку все или большинство отщепов, отколотых от одного ядра, и вы получите исходный кусок камня. Это было успешно сделано на многих объектах, в частности, в Боксгроув и Маастрихт-Бельведер.

Неудивительно, что из двух авторов этой книги именно специалист по технологии обработки камня оказался поклонником трехмерных головоломок. Но это не просто сложное интеллектуальное развлечение, а игра, неподвластная мозгу современного человека. Благодаря подгонке и экспериментальному воспроизведению хода изготовления орудий труда мы можем максимально приблизиться к тому, чтобы увидеть мыслительные процессы наших предшественников в действии.

Леваллуазское острие из Морфи (Греция). На левом крае остался тонкий след шершавой внешней поверхности каменной глыбы, из которой было вытесано орудие. Мастер сделал это намеренно, так как шершавая поверхность позволила получить готовый край, за который удобно держать оружие. Согласно типологии Борда, это нож с естественной рукояткой. Правый край – острое лезвие (длина около 78 мм).

Собранное из отщепов ядро со стоянки Маастрихт-Бельведер (Нидерланды).

Отщепы от одного леваллуазского ядра были старательно собраны вместе.

Выбор изготовителя орудий начинается не тогда, когда он садится за работу, и заканчивается не в тот момент, когда итоговый продукт успешно изготовлен. Мастер выбирает заготовку, подходящую для того, что хочет сделать в каждом конкретном случае. Прежде чем приступить к работе, он должен решить, какие именно материалы ему понадобятся, где их можно раздобыть, сколько времени и усилий пустить на добычу хорошего сырья, делать ли орудия «дома» или на охотничьей стоянке. Иными словами, всякий раз, еще до нанесения удара, мастер должен оценить ситуацию и продумать несколько разных способов дальнейших действий.

На некоторых палеолитических стоянках мы можем достаточно подробно проследить «поиски» мастера, чтобы на каждом этапе видеть, с какой ситуацией он сталкивался, какие были альтернативные варианты действий и что он предпочел. Всякий раз выбор связан с тем, когда, где и для каких действий будут использоваться, затачиваться, повторно использоваться и в конечном итоге выбрасываться каменные орудия. Различные этапы «жизни» инструмента (добыча сырья, раскалывание, использование и выбрасывание) взаимосвязаны, и на каждом из них наши предшественники делали выбор, требовавший планирования и предвидения о далеко идущих последствиях этого выбора.

Из шестидесяти трех типов орудий, что выявил Борд, двадцать один представляют собой различные разновидности «боковых скребков» – отщепов или лезвий, на одном или обоих длинных краях которых имеется непрерывная ретушь по всей длине. Несмотря на название, боковые скребки также могли быть полезны для резки. Почти навязчивая категоризация Борда подчеркивает, как рискованно называть тип артефакта в соответствии с его предполагаемой целью.

Когда Борд рассмотрел относительное обилие боковых скребков и других основных типов орудий в мустьерских комплексах из местонахождений на севере и юго-западе Франции, ученый понял, что они распадаются на отдельные группы: шарентский мустье (с преобладанием боковых скребков), который Борд подразделял на группу Феррасси (Ferrassie), в которой часто использовалась техника леваллуа, и группу Кина (Quina), в которой техника леваллуа была редкостью; зубчатый мустье (преобладают орудия с зазубренными краями, которые он назвал зубчатыми выемками); типичный мустье (у которого обычные и боковые скребки, и зубчатые, и выемки примерно в равных пропорциях); и мустьерская ашельская традиция (в которой, помимо обилия боковых скребков и зубчатых лезвий, присутствуют рубила и ножи с затупленной тыльной стороной, чтобы их было легче держать). Дальнейшие исследования, проводимые с 1960-х в Европе и на Ближнем Востоке, подкрепили выводы Борда о том, что это действительно отдельные группировки внутри мустье.

В «Повести о двух пещерах» Борд интерпретировал разные варианты мустьерской каменной индустрии как «разные способы выполнения одних и тех же действий с разными наборами инструментов». Для него корни этой изменчивости были культурными. Людей учили определенными способами делать вещи, и они продолжали использовать их и передавать из поколения в поколение: «Наша точка зрения состоит в том, что в мустьерские времена на земле сосуществовали разные культуры с разными традициями изготовления и использования инструментов, но они очень слабо влияли друг на друга».

Фактически Борд использовал свои названия групп каменных индустрий, чтобы обозначить их создателей как отдельные, почти этнические группы (например, «типичные мустье», «зубчатые мустье»). Каменные орудия превращаются в людей: «Смешанные браки трудно утверждать или опровергать, но в первобытных обществах консерватизм обычно очень силен. Если предположить, что мужчина мустье-ашельской традиции женился на женщине из племени кина [Quina], она могла бы продолжать пользоваться привычными ей толстыми скребками, но мы сомневаемся, что ее дочь поступила бы так же». Тут почти не остается места для перемен, инноваций и распространения новых идей.

Сильнейшее опровержение интерпретации Борда пришло из-за Атлантики. Льюис Бинфорд, невероятная, почти мессианская фигура, которой приписывают появление «Новой археологии» 1960-х, в совместной статье с Салли Бинфорд утверждал, что выявленные Бордесом разделения были функциональными, а не культурными. Хотя Салли