Что всегда производило на меня неприятное впечатление, так это его голос, который звучал очень резко, и особенно его произношение, усвоенное им в юности, когда он жил в Одессе, где население чрезвычайно смешано, состоит из греков, румын и других южан. Это произношение, которое было для него обычным явлением, чрезвычайно резало ухо, так как я привык к чистому и элегантному языку, употреблявшемуся нашим великим поэтом Пушкиным, языку, на котором говорила вся культурная Россия и население обеих столиц, особенно Москвы.

Граф Витте, как известно, был «самоучка». Он не был по рождению совсем простого происхождения; его отец, который был провинциальным чиновником, иностранного происхождения (я думаю, датчанин), занимал довольно высокий пост на государственной службе, а его мать принадлежала к одной из лучших фамилий России. Но, закончив свое образование в родной провинции, он не начал делать бюрократической карьеры, которая являлась единственным путем к достижению высокого чина в этот период. Он поступил на службу крупной частной компании, которая владела Юго-Западными железными дорогами в России, и первые двадцать лет своей службы провел там. Одаренный редкой энергией, он прошел все ступени службы, не уклоняясь от самых незначительных обязанностей, вплоть до должности начальника станции, и благодаря его всестороннему знанию железнодорожного дела, когда он был призван в Петербург Александром III в качестве эксперта по железнодорожному делу, столь важному в то время для России, он легко достиг преобладания над бюрократической рутиной столицы.

В Петербурге его кипучая деятельность скоро покинула рамки своей специальности, и он сделался авторитетом не только по железнодорожному вопросу, но и по вопросам экономической жизни страны. Его восхождение по ступеням чиновничьей иерархии было весьма быстро, и всего через несколько лет после прибытия в Петербург он уже встал во главе Министерства финансов, пост, не только важный сам по себе, но которому он придал особое значение. Он занимал этот пост (исключая два года, 1903–1905) до того самого дня, когда, как мы видели, сделался главой первого конституционного правительства России.

Ум графа Витте всегда был направлен на практическое разрешение вопросов; его политические и экономические взгляды не были, как правило, проникнуты глубоким пониманием их с государственной точки зрения или освещены знанием законов, которые управляют жизнью человеческого общества. Этим отчасти объясняются, как я думаю, некоторые из ошибок, которые были им совершены, но хотя я не раз был поражен отсутствием у него того, что принято называть высокой культурой, и общей основной идеи, я не могу пойти в этом направлении так далеко, чтобы согласиться с Бомпаром, который в своей статье, напечатанной в Revue de Paris, высказывает мнение, что графу Витте недоставало самого элементарного знания финансовой науки.

Несмотря на это утверждение, Бомпар признает, что граф Витте был «администратором большой интеллектуальной силы, финансистом с широким кругозором и выдающимся государственным деятелем». Это суждение делает честь беспристрастию бывшего французского посла в Петербурге, политические разногласия которого с графом Витте никогда не прекращались, но мне кажется, что это суждение не отдает должного гениальности графа Витте. Без колебания употребляю я слово «гениальность», потому что граф Витте в известную пору его деятельности проявил нечто большее, чем простой талант.

Можно ли с полным правом сказать, как делает это доктор Диллон в своей книге, что граф Витте был «единственным государственным деятелем, которого дала Россия со времен Петра Великого»? Я этого не думаю. Его деятельность изобиловала ошибками, от которых Россия жестоко страдала, чтобы было возможно отвести ему столь высокое место в истории страны. Я думаю, было бы более правильным сказать, что в известные периоды его деятельности, благодаря смелости его взглядов и решительности, с которой он проводил их, его можно поставить наряду с величайшими государственными людьми всех времен и всех наций. Но в иные времена и, к сожалению, в очень критические моменты он не оказывался на высоте положения. Это происходило скорее от недостатка характера, чем интеллекта, так как, в противоположность личности Столыпина, он обнаруживал себя как человек, моральные качества которого не всегда были на одном уровне с его интеллектуальной одаренностью.

Не отнимая общепризнанной оценки замечательной деятельности графа Витте, всякий может отметить тот факт, что он не следовал в своей работе какой-либо определенной схеме и что она представляла разнообразные и часто противоречивые фазы. Чтобы объяснить эту аномалию, необходимо представить себе ту обстановку, которая влияла на него в течение пятнадцати лет его государственной деятельности.

До провозглашения конституции 1905 года в России не было однородного Кабинета министров, не было ни председателя Совета министров, ни даже постоянного Совета в собственном смысле этого слова. Император в известных случаях созывал министров на совещание под своим председательством, чтобы рассмотреть тот или иной вопрос особой важности, но такие случаи бывали редки, и, как общее правило, каждый министр работал отдельно с императором и получал указания, исходящие только непосредственно от государя. В результате получалось, что министры не были связаны между собой единством работы и, даже больше того, создавалось известное предрасположение поддерживать положение полной независимости друг от друга.

Царь Александр III, очень ревниво оберегавший самодержавный режим, заботливо направлял министров именно по этому пути, и всякая попытка с их стороны собраться вместе, в целях достижения согласованного решения по какому-либо вопросу, рассматривалась им как стремление умалить его прерогативы.

Император Николай не внес изменения в этот порядок и даже усугубил его, созывая министров на совещания еще реже, чем то делал его отец. Если отметить также, что министры не подлежали парламентскому контролю позже и что все усилия земств расширить сферу своей деятельности строго преследовались, можно только удивляться, как подобного рода система не вызвала значительно раньше, чем это случилось, полной дезорганизации в жизни одной из величайших империй, известных в Новейшее время.

Как только граф Витте сделался министром финансов, он сейчас же обнаружил явную склонность доминировать над другими членами кабинета и стал de facto, если не de jure, действительным главой русского правительства. Осуществления этой цели он достигал не только путем воздействия своей властной натуры и непререкаемого превосходства над своими коллегами, но также и тем фактом, что, будучи министром финансов, он поставил все министерства в зависимость от себя, так как Александр III совершенно доверял ему, отказываясь санкционировать любой кредит без согласия графа Витте.

Но это превосходство не долго удовлетворяло честолюбие графа Витте, который мечтал распространить свою деятельность на руководство всей политической и экономической жизнью страны, чего в конце концов он и добился.

Таким путем он осуществлял контроль над