Однако Сара Финнесси ощущала в себе силы, которые не позволяли ей оставаться пассивной. Она дрожала от волнения — и от удовольствия, — когда спускалась по ступенькам и с решительным видом шла к дому Нэн Хоган.

Мойра Кейзи сидела, штопая чулок, когда тень Сары Финнесси загородила ей свет. И пальцы Мойры Кейзи слегка дрогнули, когда она подняла голову.

— Эй, мошенница, убирайся отсюда.

Сара Финнесси сразу заняла воинственную позицию. Даже шаль она накинула на плечи так, словно посылала вызов Мойре Кейзи. И вошла в дом Нэн Хоган.

Мойра Кейзи попятилась от нее.

— Вы Сара Финнесси? — спросила она.

— Миссис Сара Финнесси, с вашего позволения, отлично известная всем в Килбеге и всем ее родичам.

Сара Финнесси откашлялась в преддверии будущей схватки, тем более что у нее появилось приятное ощущение своего превосходства над не очень-то речистой Мойрой Кейзи. Слово было единственным оружием, известным женскому населению Килбега, и Сара Финнесси не сомневалась в своих силах. Что же до Мойры Кейзи, то она недаром много путешествовала, так что всякого навидалась. Она имела куда более широкий взгляд на возможности цивилизации в кризисные времена. И ее рука потянулась за метлой из вереска, стоявшей за дверью.

— Брось метлу и покажи документы на дом, — властно потребовала Сара Финнесси.

Первый удар пришелся Саре Финнесси по голове. Схватившись за голову, она отскочила к окошку. Подобно всем несведущим людям, которые слишком полагаются на силу слова, она была совершенно деморализована тактически верным ударом.

— Уфф, — произнесла Мойра Кейзи, и на сей раз Сара Финнесси приняла это к сведению. Она метнулась к двери, но не успела выскочить на улицу, как почувствовала удар метлы на спине. Едва держась на ногах, Сара Финнесси переступила через порог, и, когда жители Килбега, поджидавшие на дороге, увидели ее лицо, в толпе послышался ропот изумления.

Сара Финнесси в одно мгновение оказалась возле каменных ступеней, но Мойра Кейзи не отставала от нее. Она орудовала метлой, словно жонглер индийской булавой.

— Уфф! — приговаривала она каждый раз, когда взмахивала метлой. Едва поднявшись по ступеням, Сара Финнесси принялась звать на помощь Кристи, но Кристи был в доме и играл в лошадки с детьми.

Мойра Кейзи стояла со своей метлой на верхней ступеньке каменной гряды и смотрела, как Сара Финнесси с развевающимися волосами бежит к своему дому. Стоявшие неподалеку люди начали кричать, смеясь над Сарой Финнесси и восхищаясь Мойрой Кейзи.

— Вот это да, — сказал некий мужчина, — никогда ничего такого не видел на Бохерлаханских бегах.

— Кто бы мог подумать, что Сара Финнесси будет повержена в две минуты? — поддержала его одна из женщин. — Дьявол ей в помощь! — кричала она.

— А теперь, мои дорогие, — объявила Мойра Кейзи, стоя на возвышении, как пародия на Галатею на пьедестале, — я сделаю для Килбега то, чего не делал ни один учитель. Я научу Килбег хорошим манерам.

С этими словами она вернулась в дом Нэн Хоган, чувствуя себя победительницей, но не чувствуя счастливой. Вот бы жители Килбега увидели ее пятью минутами позже, когда она лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и истерически рыдала!

Весь вечер Сара Финнесси не показывалась из дома. И ее муж Кристи тоже.

— Помоги Бог Кристи, — сказала вдова Лаури, у которой было странное выражение лица.

Когда Фарди Лалор пришел к Мег, он уселся в кресло и смеялся, пока малыш не пригрозил ему толстым кулачком.

— Прости Господи, — сказал Фарди, — надо было видеть, как эта маленькая женщина гнала миссис Финнесси прочь. И Сарины шпильки летели во все стороны.

Конец недели Мойра Кейзи со всей истовостью посвятила себя хозяйству Нэн Хоган.

Однако вопрос о ее правах на дом, как сказал Пол Мэнтон, должен был подтвердить закон.

Закон прибыл в лице Тима О’Халлорана. Тим был представителем хозяина домов, которые занимали Нэн Хоган и другие жители Килбега. Это имущество не представляло особой ценности. «Всего-то несколько шиллингов», — говаривал Тим О’Халлоран.

Когда Тиму О’Халлорану сообщили, что дом Нэн Хоган заняла Мойра Кейзи, он удивился, однако как умный человек оставил свое мнение при себе. Задумчиво поглядев несколько минут на дорогу, он отправился на переговоры к Мойре Кейзи.

Килбег так никогда и не узнал, что это были за переговоры, но, когда Тим О’Халлоран вышел из дома, он отправился к миссис Макдермотт, которая жила на ферме в Логе.

— Почему бы вам не давать ей работу через день в поле? Она утверждает, что ей частенько приходилось этим заниматься и она отлично разбирается в сорняках, — сказал Тим О’Халлоран.

— Посмотрим, — ответила ему миссис Макдермотт. — Но не слишком ли рискованно она себя ведет, забравшись в чужой дом?

— Что ж, она уже там, и дом выглядит при ней привлекательнее. И в своих запросах она вполне скромна, картошка да чай — вот все, что ей нужно. У нее есть несколько шиллингов, которые она накопила, работая в Доме призрения.

— А что будет, когда Нэн Хоган выйдет из больницы и обнаружит в своем доме чужую женщину?

На длинном лице Тима О’Халлорана появилась привычная едва заметная улыбка.

— Тогда и подумаем об этом, — сказал он. — Некоторые вещи в этом мире следует принимать по очереди, а последний расчет оставим Всемогущему.

В тот день Мойра Кейзи распахнула парадную дверь на поглядение всему миру. И Килбег принял это как объявление независимости. Закон оказался на стороне Мойры, однако по Килбегу пробежал слух, что до тех пор Мойра Кейзи была, по словам миссис Финнесси, «настоящей мошенницей».

— Что ж, — сказал жене Пол Мэнтон, — Тим О’Халлоран отлично знает свое дело, и все же странно повернулась история дома Нэн Хоган.

— Она выглядит вполне уверенной в себе, — ответила миссис Пол Мэнтон, — но помяни мое слово, ее еще ждут неприятности, когда Нэн Хоган вернется.

Пол хлопнул себя по колену.

— Придется ей тогда уйти отсюда, — отозвался Пол Мэнтон. — Вот уж будет зрелище так зрелище, когда Нэн Хоган будет стоять по одну сторону порога, а Мойра Кейзи — по другую.

— У Нэн Хоган все права на дом, — решительно проговорила миссис Мэнтон. — Каждая деревяшка принадлежит ей. Странный закон, если выселяет ее отсюда, и я все скажу Тиму О’Халлорану, пусть он даже мудр, как все календарные святые, вместе взятые.

Соседи-фермеры предоставили Мойре Кейзи показать свою работу на поле. И она ходила по деревне с независимым видом. Сара Финнесси несколько раз прошипела ей что-то в спину, но так как Сара Финнесси старалась не давать повода для драки за ее собственную цитадель, Мойра Кейзи ходила своим путем если не в мире, то, по крайней мере, в тишине.

Так как о возвращении Нэн Хоган не было слышно ни слова, Мойра Кейзи постепенно упрочила свое положение. Не проходило недели, чтобы она не вносила изменения в дом, потому что работала со всем энтузиазмом новичка, безразличного ко всему общепринятому. Она занималась побелкой в то время, когда никому в Килбеге даже в голову не пришло бы заниматься этим. Однажды она принесла домой разбитый горшок с остатками оранжевой краски, и у жителей Килбега глаза повылезали из орбит, когда они увидали оранжевые оконные рамы на фоне белых стен. Даже сама Мойра была настолько поражена произведенным эффектом, что на другой день стала красить дверь. Однако краски хватило всего на половину двери, так что контраст между розовой половиной и серой, то есть цвета всех дверей в Килбеге, был и вовсе потрясающим. Но еще раньше, чем килбегцы узнали о сенсационной двери, стало известно, что у Мойры Кейзи есть курица, которая сидит на яйцах. На подоконнике появились два горшка с геранью. Дешевенькие репродукции украсили стены кухни с такой поспешностью, что у килбегцев перехватило дыхание. Если кто-то направлялся к дому Мойры Кейзи, соседи обязательно спрашивали: «Вы, случаем, не в картинную галерею?» У Нэн Хоган был совершенно аскетичный вкус, поэтому килбегцы принялись обсуждать, что она скажет и — это их волновало сильнее — что она сделает, если все же вернется в Килбег.