нелегкий путь, чтобы пробиться в люди и расширить свой кругозор. Затем я вышел за околицу в поле. Вот здесь, на этих полях, от зари и до зари с детских лет и до глубокой старости трудились мои отец и мать. Здесь, на этой земле, шла борьба за кусок хлеба, хотя ни один клочок земли им не принадлежал. А до них за тот же хлеб обильно поливали эту землю по́том и кровью мои деды и прадеды, и кто знает, сколько их было… Потом я пошел на кладбище поклониться могиле отца с матерью. Ты не представляешь, какое скорбное чувство вызывает вид погоста. Какие душевные силы он способен пробудить. Так было и со мной. Я ушел из дому на заре с намерением проститься со всем этим, с родной деревней, навсегда, а вернулся с ощущением, будто только теперь я по-настоящему вернулся домой. Не знаю, где и когда я отчетливо понял и почувствовал, что не могу оставить все это. Может, это пришло ко мне там, в поле, за околицей, может, у могилы матери… Не знаю. Но это чувство овладело мною незаметно, как незаметно озаряет все небо утренний свет. Когда я подошел к своему дому, моя душа уже не терзалась, я слышал голос своего сердца, своей совести: «Ты не должен уходить отсюда, тебе не пристало убегать». (Помолчав.) Ведь как бы то ни было, мой уход будет подобен бегству. И сколько бы я ни обольщался, сколько бы ни переубеждал себя, я ничего не решил бы этим поступком. Пасовать перед трудностями, уйти — проще всего. Но нерешенные вопросы так и остались бы нерешенными. Такой поступок только усилит недоверие и ненависть в людях, и если на смену мне придет другой учитель, ему будет еще труднее завоевать их доверие, расположить их к себе. И в довершение всего я убедился — во всей этой печальной истории правда на их стороне…

Клари с тревогой и недоумением смотрит на него.

Нет-нет, не пойми меня превратно. Я знаю, твой отец не виноват, так же как и я… Кто-то сказал, кто-то сделал предположение, люди создали свою версию и ответили на нее взрывом негодования. В этом была их правда. Их ожесточение можно понять — за ним стоит вековая нужда, горе, недоверие венгерских бедняков к своим угнетателям. Беспросветная нужда была уделом и моей матери и всех моих предков. Так что, как видишь, бывают и парадоксальные случаи, когда ложь оборачивается суровой правдой. Так получилось и на сей раз. И мне нельзя не считаться с этим, раз я хочу посвятить свою жизнь обездоленным людям, в душах которых еще теплится надежда на счастливую долю. И если я выбрал этот путь, мне не к лицу бежать отсюда. Меня никогда не покидало ощущение близости моей покойной матери, словно ее недремлющие очи пристально наблюдают с неба за мной. Я всегда вижу ее лицо с маленькими, прищуренными татарскими глазами, и она, одобрительно улыбаясь, всегда меня подбадривает. Уже по одной этой причине мне не дано уйти отсюда, а то она настигнет меня и шепнет на ухо: «Сынок, уж больно ты изменился…»

Явление тринадцатое

У ч и т е л ь, К л а р и, М и к у ш, Т а в а с и н е, т е т у ш к а  Ж у ж а, Б а л о г н е  и  н е с к о л ь к о  к р е с т ь я н.

С улицы доносятся шум голосов, крики. Слышен чей-то возмущенный голос. Голоса приближаются. Клари перестает плакать и с ужасом смотрит на учителя. Встревоженный учитель подбегает к окну и выглядывает на улицу.

У ч и т е л ь (приближающимся крестьянам). Что вы шумите? Что все это значит? Что случилось, дядюшка Микуш?

В ответ раздаются еще более резкие выкрики крестьян, из которых ничего нельзя понять. Клари в ужасе озирается, ища убежища, где можно было бы спрятаться. М и к у ш  почти вталкивает в дверь  Т а в а с и н е, в руках у нее плетеная корзинка. Женщина упирается, но возмущенный старик все-таки заставляет ее войти.

М и к у ш. Вот, господин учитель, извольте и ей растолковать… Пожалуйста, пусть она сама услышит из уст господина учителя!

У ч и т е л ь (недоуменно). А что же я должен вам сказать, Тавасине?

Т а в а с и н е (смотрит исподлобья, напряженно). Не знаю, чего ему, этому очумелому старику, от меня надо! Ни с того ни с сего силком приволок меня сюда. Мне ничего не… Старый хрыч втолкнул меня к вам, а зачем — сама не ведаю.

М и к у ш. Мыслимо ли распускать всякие там ложные слухи? Пусть теперь господин учитель сам тебе растолкует, собирается он уходить или нет?

У ч и т е л ь (подходит к двери). Войдите и вы. Входите же, входите все.

Крестьяне медлят.

Входите! Вы держитесь так, словно никогда здесь прежде не бывали.

Крестьяне медленно, один за другим входят. На их лицах не застенчиво-стыдливое выражение, а скорее всего неприязнь. Они незаметно оглядывают разоренную комнату и делают вид, будто ничего не замечают. С Клари никто не здоровается.

(Показывая на беспорядок в комнате, с горестной иронией.) У меня некоторый беспорядок… Но так уж бывает утром… в холостяцкой квартире… Это простительно, не правда ли?

Все молчат, многие недобро смотрят исподлобья.

(Тавасине.) Словом, вы, Тавасине, полагаете, что я скоро отсюда уеду…

Т а в а с и н е (медля). Мне самой так кто-то сказал…

У ч и т е л ь (всем). А вы? Вы тоже так думаете?

Крестьяне молчат.

Так вот что я вам скажу — я остаюсь здесь. Здесь, в этой комнате. Как-нибудь наведу тут порядок и никуда отсюда не уйду. В этой деревне я родился, зачем же мне отсюда уходить?

К л а р и (до сих пор молча наблюдавшая за всеми, подходит к учителю; запальчиво). Не об этом вы должны их спрашивать. Не об этом! Лучше спросите, кто это натворил? Зачем они это сделали? (Указывая на Тавасине.) Вы почему не отпустили своего ребенка в детскую группу?

У ч и т е л ь (берет Клари за руку; спокойно, ко всем). Это я сам спрошу! (Тавасине, более мягко, чем Клари.) Почему вы, Тавасине, запретили своей дочке приходить сюда?

Т а в а с и н е (медля). Так ведь… другие тоже…

У ч и т е л ь. Стало быть, другие тоже… все… Ну что ж, вот и выдался подходящий случай поговорить. Теперь-то уж все одно, все позади и терять нам нечего. По крайней мере объясните мне — почему? (Выждав немного.) Из-за чего, дядюшка Микуш?

М и к у ш. Я… да я и не знаю ни о чем…

У ч и т е л ь. А вы, тетушка Жужа? Вы тоже ничего не слышали?

Т е т у ш к а  Ж у ж а (робея). Я-то никуда не хожу, господин учитель… Стара уж стала…

У ч и т е л ь (обводя жестом комнату). Этого вы тоже не видите?

Все молчат.

Кто это сделал? И зачем? (Выждав немного.) Конечно, вы думаете, что и сразу же побегу доносить в