Забавно, но это здание было похоже на то, в котором я жил и воспитывался в первые дни своей жизни – викторианские трущобы. Они официально были признаны непригодными для проживания, но правительство не торопилось их сносить. Электричества не было. Сантехника была, но без горячей воды. Уже тогда школа потеряла актуальность. Почему? Потому что добраться до нее стоило денег. Однако это не совсем правда. У меня было крайне мало знакомых, которые хотя бы платили за метро. Легче было перепрыгнуть через турникет. Действительно, я не могу припомнить никого, кто платил бы за метро, кроме американских туристов.

ДЖОН ЛАЙДОН: До того времени, как мы стали сквоттерами, у меня было немного денег. Я работал на стройках летом, мой папа давал мне за работу 25 фунтов в день, много денег, поэтому я в них и катался. Даже выстроил канализационную систему. Надеюсь, что люди в Гилфорде оценили мой поступок. Я, Джонни, построил вашу канализацию.

Я работал с инженерами на площадке и многому научился, проводя измерения и обслуживая стройку.

Здесь, с зелеными волосами, я чувствовал себя комфортно. Работягам абсолютно по барабану, какого цвета твои волосы, а ирландцам – особенно.

Это твоя жизнь, так что разбирайся с этим сам. Если умеешь владеть лопатой так же хорошо, как и все остальные, возражать против твоей прически никто не будет.

Я не был бы против поработать учителем. Бросив колледж, я устроился на работу в игровой центр недалеко от того места, где я жил в Кингсбери Парке. У меня были друзья, которые работали со мной там, и они порекомендовали мне эту работу. Она была интересной, но настолько плохо оплачивалась, что нужно было быть святым, чтобы там оставаться. Я работал в игровом центре, приглядывая за пятилетними детьми, во время весенних и летних каникул в Англии. Как раз перед тем, как присоединиться к Sex Pistols, я работал там в течение нескольких месяцев и смотрел за детьми, родители которых целый день были на работе. В Америке это называется детским садом. Первая работа, которую они мне поручили, – это забота о трех- и пятилетних детях. В этом балагане мне было не сильно весело, поэтому меня определили в класс резьбы по дереву. Мне очень хорошо удавалось обучать девятилетних детей моделированию самолетов. Я показывал им, как вырезать крылья самолета из дерева. Дети были по-настоящему трудными, все из соседских округов, и потому я никогда не давал им в руки ножи, поскольку они моментально начинали друг друга резать. В моем классе не было ни одного инцидента, чтобы дети подрались или поранили друг друга. Я не пытался их запугать, потому они и не дрались. Главой центра был мистер Катбуш. Боже, как же мне хотелось «обрезать его куст», он был таким невыносимым уродом. Он приходил в наш класс резьбы по дереву и, помахав мне рукой, говорил: «Так не пойдет. У всех детей ножи!»

Тогда я объяснил ему: «Ну да, ножи, но вы разве не видите, что никто не ранен?»

Он рассказывал, что ранее были прецеденты с поножовщиной. Но пока я был учителем, ничего подобного не происходило.

А затем состоялось увольнение. На самом деле это было даже хуже, чем увольнение. Меня хотели отправить в образовательное учреждение, где мне дали бы мастер-класс, как правильно учить детей и как учитель должен себя вести. Я счел это оскорблением. Если вы имеете дело с детьми, вы должны интуитивно понимать, что происходит, в противном случае вы не признаете их личность. Я все еще чувствую, что мог бы стать учителем, потому как работа по дереву мне удавалась, и кроме того, я учил детей картографии. Зеленые волосы усугубили ситуацию, либо родители жаловались, что я странный, а может, могу сотворить с детьми что-нибудь плохое. Но родители так и не поняли, что дети любили меня именно за оригинальность и зеленые волосы. Я обнаружил, что дети дисциплинируют себя, если их интересы и хобби поддерживают. Если вы слишком прессуете детей, то будьте уверены, что в будущем у вас вырастут извращенцы.

Но вернемся к сквоттеру. По всему району располагались чудесные григорианские дома-террасы, где проживали представители высшего сословия. Соседи нас ненавидели до пены изо рта. Другие сквоттеры тоже нас ненавидели из-за того, как мы выглядели – коротко стриженые волосы и старые костюмы – вот когда Сид начал увлекаться модой. Я подарил ему его первую приличную стрижку в стиле панк. Мы просто выстригали волосы как попало, ведь наша задача была не в том, чтобы постричься стильно, а в том, чтобы все это выглядело как можно более хаотично.

Сид и я часто тусили с ожогами от сигарет. В основном, это был я. Не знаю, что именно на меня нашло. Наверное, незащищенность. Я узнал об этом из фильма Майкла Кейна, где его мучают сигаретами. Я думал, что ничего болезненного в этом нет. Я вполне смогу с этим справиться.

Единственное, если затушить окурок у вены, будет немного больно. У меня были шрамы по всей руке. Остановился я лишь тогда, когда шрамы дошли до уровня плеча. Все это такая чушь, начатая из жалости к себе.

Я не искал внимания. Есть куда более интересные вещи, чтобы заполучить это внимание.

Я привык играть на станциях метро с Сидом на акустической гитаре. Мы постоянно пели песню Элиса Купера «I love the dead»[23]. Мы пели одну и ту же песню снова и снова, Сид не умел играть на гитаре, а я – на скрипке, но нам было очень весело. Вместе мы делали тонны таких вещей. В то время пение в переходах было распространено, но в основном можно было услышать ребят, исполняющих песни Донована. Люди иногда бросали нам два шиллинга, чтобы заставить нас замолчать: «Все, хватит, мы наслушались, у вас есть другая песня?» «Поезд опоздал, и вы все полчаса играете одно и то же. Пожалуй, я вас сейчас прибью!» Песня «I love the dead» – одна из наших любимых. Еще мы пели «I don t love the dead». А еще была другая под названием «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско», однако мы эту песню пели типа «Я оставил свое сердце на дурацком Диско!» Песня, собственно, из этих слов и состояла.

Все это смешно.

Я только недавно читал о дискотеках в Англии, и один умник написал, что панк зародился на танцполе.

Автор писал, что был такой клуб «Лейси Лейди» в Илфор, и вспомнил, как видел на танцполе этого клуба двух панков. Все это он хорошо помнит, но Джонни Роттен украл у него все! Теми панками были я и мои друзья: Сид, Вубл, Джон Грэй, Дэйв Кроу и Тони Парсел – настоящая шайка. Мы ходили в этот клуб каждый день, потому что кое-кто жил там поблизости.

ДЖОН ГРЭЙ: Мы ходили в «Лейси Лейди» и танцевали как сумасшедшие. Кроме того, что мы увлекались рок-музыкой, нам нравились Black Beats и Дональд Биде, а также Ohia Players и другие танцевальные и соул группы. Большинство посетителей пили водку и апельсиновый сок. Мы танцевали посреди танцпола. У нас были прически-ежики, джинсы с завязками вокруг ног, бейсбольные ботинки. Диджей все еще говорит о нас, он помнит Джона и меня. Было странно, что люди образовывали круг вокруг нас. Иногда мы оставались у Тони на всю ночь, хотя спать на полу было неудобно. Обычно мы садились на ночной поезд. Как только мы полностью исследовали этот клуб, то начали посещать «черные клубы» и слушать регги.