– Ты отозвал меня с полпути, и в скором времени мне нужно возвращаться. Говори, друид, потому что в своем времени я не властен. Я тот, кого вы называли в этих краях Шедув, Следующий Сзади. Что тебе нужно от меня?

Травник заговорил не сразу. Он пристально всматривался в плывущее на ветру лицо следопыта, словно вспоминал ему одному известные приметы того, с кем он боролся при жизни, или, как у друидов принято называть, в первом времени. Наконец он пришел к решению.

– Я приветствую тебя, Шедув, Идущий Следом. Я – Травник, из Зеленых друидов, прошу тебя о помощи, не помня наших прошлых встреч.

– На этом мосту не приветствуют, друид, – бесстрастно произнес Шедув. Огоньки его глаз пробивались сквозь завесу постоянно меняющегося лица, черты его стирались и тут же проступали вновь, наплывая одна на другую. – Просьбы смертных на имеют никакого значения для Ушедших. За тебя просили другие, поэтому говори.

– Кто просил за меня? – Травник уперся взглядом в заснеженную фигуру, и желваки заиграли на его скулах.

– Те, кому мы не можем отказать, – последовал простой ответ. – Торопись, друид, утро может настать раньше обычного.

В эту минуту Ян, доселе стоявший в растерянности подле Травника, неожиданно ощутил сильнейшее чувство близости к своему спутнику, чувство сопричастности и единения с молчаливым служителем трав. Он шагнул вперед и встал вровень с друидом, так что их плечи касались друг друга. Следопыт холодно оглядел Коростеля с ног до головы, и страшное свечение его глаз умалилось, потускнело – или это снег повалил гуще?

– Тогда выслушай меня, Ушедший, – сказал друид. – Я разыскиваю своего учителя, в твоих бывших краях его зовут Клест или Снегур. Тебе он известен как Камерон или Пилигрим. Ты тоже искал его, но смерть прервала твою миссию.

Яну показалось, что в этот миг Шедув хотел что-то сказать, и Травник тоже почувствовал перемену в следопыте и остановился. Но Ушедший по-прежнему молча смотрел на друида, его взор был спокойным и бесстрастным. Травник вздохнул.

– Я хочу найти убийц друида Камерона. Для этого мне нужно знать – какое отношение к этому имеешь ты, зачем ты его разыскивал и, самое главное, почему он отправился на встречу с тобой сюда, во владения литвинов и полян. Почему он покинул северные шхеры? Я хорошо знаю, что он не собирался возвращаться до конца войны, Камерон мне сам об этом говорил, когда уходил. Ты – единственный, кто все это может знать.

– Странно, Служитель леса, что ты говоришь об убийцах такого друида, как твой учитель. Я бы вел речь о тех, кто принудил Пилигрима Камерона к Смерти. Ты давно не видел своего учителя, – заключил Шедув.

Ян с удивлением отметил про себя нотку иронии, исходящей от мертвого духа, Травник же никак не отреагировал на необычный тон Ушедшего.

– Пилигрим Камерон известен у вас как некогда могучий друид, ныне же – как простой миссионер, наивный мечтатель, который ушел на территории врага врачевать больных и увечных, забросил свое высокое ремесло и наплевал на судьбы мира, которые ему прежде частенько приходилось вершить. На Севере же его знают как бывшего врага, которому не суждено стать другом. Но в отличие от врагов, таких, как Ольгерд или Беркуть, с ним можно говорить, он не хватается за меч, хотя в последнее время Камерон был способен на многое… Именно поэтому твоего учителя избрали посредником северные правители. Союзные маги тоже согласились встретиться с ним, поскольку им знакомы его прошлые деяния не понаслышке.

– Ты говоришь о черных магах, живущих в горах свеев? – спросил Травник. Голос его был хриплым, и Ян почувствовал волнение друида.

– Когда я говорю о магах, я не различаю цветов, друид. У магов одна сущность, и каждый из них принимает ту или иную сторону в спорах людей, но лишь пока его дорога не расходится с людской. Огонь людей красный как их кровь, пламя мага – ослепительной белизны, но это – один из самых страшных цветов. Белый ли, черный – все это отсвет магического огня в людских глазах.

– Чего хотели от Пилигрима правители северных земель, Шедув?

– Ты усомнился в нем, друид? – вопросом на вопрос ответил Ушедший.

– Нет, – сказал Травник. – Я просто очень устал от разных дум.

«Надо же, а он мне казался просто железным, уверенным в себе без тени сомнения. Странно, я почему-то не испытываю сейчас ни страха, ни смятения, и этот страшный собеседник вызывает у меня только жгучий интерес и стремление разгадать, распутать этот клубок тайн. Я даже начинаю думать, как друид». Эти мысли стремительно пронеслись в голове Яна, но затем вновь его сознание прояснилось, и он опять был сторонним наблюдателем.

– Слушай же, друид, – произнес мертвый. – Некоторое время назад к правителю поморов пришли послы от непонятной державы. После краткой беседы было послано за правителями всех Северных земель, созвали союзников, также прибыли мечники, маги и даже чудины, которым никто на свете не доверяет. Они говорили с послами одну ночь, и наутро посланцы ушли. Почти сразу после их ухода меня вызвал к себе Монах, ты о нем наслышан. Он-то и дал мне поручение к друиду Камерону от правителей Севера, Фиордов и Приозерья.

– Война не завершена, – промолвил Травник. – Получить в это время секретное послание от врага – значит рисковать быть обвиненным в предательстве.

– Война далеко не завершена, – последовал ответ, – к тому же твой учитель жил уже не один год на земле врага, это ли не измена по вашим понятиям?

– Друид отвечает за свои дела только перед Кругом, а Пилигрим в последние три года уже ни перед кем не отчитывался.

– Так или иначе, я должен был на словах передать Камерону просьбу о встрече правителя Приозерья, затем он должен был свести враждующих королей. Монах был очень напуган, он сам ничего не мог понять. Он лишь поведал мне о таинственных послах, что явились из неведомых краев и говорили о вещах неслыханных, причем с великой дерзостью и неприкрытыми угрозами. Никто прежде не осмеливался так разговаривать с правителями Севера и Озер, и дело даже не в их заносчивости и гордыне. Послы говорили вежливо, но это была вежливость человека к говорящей букашке, насекомому, и все правители почувствовали странную силу, исходящую от них, силу нечеловечески равнодушную и холодную, как смерть.

«Как странно, мертвец дрожит от могильного холода…» – подумалось Яну неожиданно, и в ту же минуту дух сверкнул глазами и сделал шаг вперед.

– Помыслы твоего спутника открыты мне, друид, – почти выкрикнул доселе невозмутимый следопыт, и в Яне стала медленно подниматься злость.

– Он простой человек, и сам не властен над своими помыслами, – возразил друид.

– Однако он улавливает суть, этот твой простой человек, друид. А суть всего, что я тебе сказал, в том, что не может быть у одной вещи двух смыслов, не может зверь родить птицу. Я слышал, на Севере тех, что пришли послами, называют зорзами. Не могут такие люди ходить по земле, привыкшей менять тьму на свет, день на ночь. У них нет этих цветов, нет этих времен.