Война-сука!..

Она не щадит никого – ни живых, ни павших...

И остается...

Павшим вечная память... А живым вечные муки от той памяти и вечные терзания в душе от того, что, возможно, ты чего-то не доделал для своих друзей...

* * *

... – Не хило вам тогда досталось... – проговорил Филин задумчиво.

Сержант Ошеха улыбнулся, но улыбка та была грустной:

– Знаешь, командир... Дворец Амина захватили примерно минут через сорок. «Зенитовцы» молодцы... Отчаянные парни... Пятерых потеряли, остальные сплошь раненые, но дворец взяли... Хотя... Если бы не «гэрэушники» капитана Сархатова, то ничего, наверное, и не получилось бы... Они ведь свои броники «зенитовцам» отдали, а когда тех посекли из «ДШК» и самая первая атака захлебнулась, то в атаку пошли уже пацаны «мусульманского батальона»!..

– «Голые»?!!

– А запасных бронежилетов не было, Андрюха... Так-то... – Слон уже успел выкурить половину пачки. – А сам Сархатов!.. Вот же где чудило!

Теперь его улыбка была искренней:

– Такое отморозить – еще уметь надо!.. И если бы не он с той своей группой в пятнадцать офицеров, то знаешь... Тадж-Бек, возможно, и не взяли бы... Он потом, кажется, Героем стал, хотя я не уверен...

– А че было-то?

– Че было?.. Приехали они на вечерний развод 3-го пехотного батальона, да и посекли его из пулеметов на фуй, а их командира с собой прихватили!.. А когда возвращались, заметили на дороге командира танкового батальона и еще нескольких офицеров...

– И чего? – Филин уже догадывался, что скажет его сержант.

И Слон не разочаровал молодого лейтенанта.

– Того! – улыбнулся он. – Недолго думая, заволокли и их в БТР... За компанию, бля!

– И танкисты остались без «головы»?

– Именно! Потому-то они и не среагировали сразу, а потом наши гранатометчики из «АГСов» отсекли их от танков... Те вкопанные танки так ни разу и не выстрелили. А потом их захватили «мусбатовцы»... А в самом танковом батальоне ни одна машина даже не завелась!.. Они попросту сдались через пару часов, и все...

– Да, бля... Эти афганские «пятьдесятчетверки» могли делов понаделать – мама, не горюй!..

– Тогда у нас ведь и так была рота против батальона, а если бы у «духов» сработали бы еще и танкисты... Нас бы попросту смяли, командир... Мы в один момент, было дело, даже подумали, что именно так и произошло, когда прямо из нашего тыла техника пошла...

– Что-то я такого никогда не слышал, тезка!

– А ты про это и не услышишь никогда, командир! В армии рассказывают только о победах, а вот о придурковатости некоторых командиров и какой ценой эти победы даются, об этом знают только те, кто воевал под началом этих «полководцев», да еще, наверно, работники архивов...

– Так расскажи!

Слон усмехнулся еще раз:

– Ладно... Слушай, не жалко...

* * *

...В районе самого дворца бой уже закончился минут двадцать назад, и Андрей надеялся, что и у них уже все должно пойти на спад. Только вот афганцы почему-то продолжали стрелять с упорством фанатиков. То ли связи у них с Тадж-Беком не было, то ли они настолько растерялись, что «прилипли» к своим автоматам и пулеметам, а может, у них была идея расстрелять все свои патроны... Только бой 9-й роты не прекращался...

Они даже попробовали разок пойти в контратаку, но только высунулись из зданий, как тут же фанатизма у них и поубавилось – десантники Фокстротина наконец-то обрели уверенность в своих силах и теперь «рубились» как настоящие, бывалые солдаты...

– Залпом! Залпом из всех стволов! – слышал Андрей где-то недалеко голос ротного. – Прицеливаться! Короткими очередями!

– Привет! – кричал он сам. – Ставь «стенку» перед окнами!

Ду-ду-ду-ду-ду! – рявкал басовито «АГС». Бу-бу-бу-бу-бу-х! – взрывались его гранаты перед зданиями.

– Бекас! Держи штаб! Чтоб ни одна сука не вылезла!

Та-та-та-та-та-та! – заливался длинными очередями пулемет младшего сержанта. И взмахивали руками, падая на снег, упрямые афганцы. Та-та! Та-та-та! Та-та-та-та-та!

Что-то было завораживающее во всем этом... Ужасное, потому что они лишали жизни себе подобных, и завораживающее...

Снег...

Снег все падал и падал. Густой, тяжелый... Он падал на раскаленные от выстрелов стволы автоматов и тут же превращался в крохотные облачка пара. Он падал на солдат и таял на их разгоряченных спинах... Эх! Побарахтаться бы в нем, поиграть в снежки, слепить снежную бабу!.. Да только...

У этих вчерашних мальчишек сейчас была другая игра. Утомительная и очень опасная – в салочки со смертью...

Уже многие сбросили со своих плеч тяжелые бронежилеты и бушлаты, а кое-кто, и Андрей был в их числе, остались только в полосатых тельняшках. Стоял почти двадцатиградусный мороз, а им было жарко... Так жарко, словно они всем скопом попали на огромную сковороду. А может, именно так оно и было?.. И бегали они по этой сковородке, пытаясь улизнуть от костлявых лап... Только не у всех хватило сил на этот марш-бросок, в котором самым главным призом была жизнь...

В этом неимоверном грохоте выстрелов и взрывов, в этой какофонической симфонии боя Андрей, который был для солдат своего взвода дирижером, услышал, как замолчала вдруг, захлебнувшись «на высокой ноте», его взводная «скрипка-прима», которая вот уже больше часа выводила сольные рулады...

И тут же он услышал, как кто-то из его «музыкантов» громко прокричал:

– Старшина! Бекаса срезали!.. Старшина!!!

«Твою мать! Серега!!! Как же так! Бекасище! Держись!..»

– Иду на правый фланг! – проорал Андрей во всю глотку. – Прикрывайте! Огонь! Огонь!!!

Вот тут-то и грянул во всю мощь его взводный «оркестр», ударил по струнам из всех «смычков». Так, словно они учились этому с самых пеленок! Так!.. Словно в последний раз!..

А Андрей, прихватив свой теперь уже «ПК», бежал в полный рост вдоль цепи своих «музыкантов»-десантников и поливал длинными огненными очередями такие близкие, в сущности, стены казарм...

Нет... Наверно, даже олимпийские чемпионы, бегуны-спринтеры, не смогли бы его догнать сейчас!.. Ну, разве что, если бы тоже бежали к своему «финишу» под обстрелом...

– Ы-гых-х!!!

Андрей жестко «приземлился» на спину, впрыгнув со всего маху в спасительную выемку в метре от Бекаса, но не почувствовал ничего! Он в какой-то момент превратился в резиновый мячик, которому абсолютно чуждо чувство боли... Да он и отпружинил от промерзшей земли, словно мячик, и тут же упал на живот, втыкая впереди себя сошки своего пулемета в природный бруствер.