— Мистер Хелфанд!

Тишина.

Я беру карту пациента, чтобы узнать его имя. Там написано «Отис».

— Отис… Эй, Отис, — произношу я.

Тишина.

— У вас все в порядке? — в дверях стоит дежурный медбрат и смотрит на меня.

Он хмурится, но он всегда такой. Ведь сегодня его дежурство, а день выдался тяжелым. Он — распорядитель шоу. Он распределяет пациентов по смотровым, отвечает на звонки, командует медсестрами, общается со скорой помощью и разыскивает родных, которые ушли в кафетерий именно тогда, когда срочно потребовались врачу. Он знает истории всех пациентов, знает, откуда они приехали и куда уедут — или на какие кровати наверху отправятся. Он виртуозно жонглирует множеством шариков. Неудивительно, что он хмурится.

— Что с этим пациентом? — спрашиваю я. — Похоже, он не хочет мне ничего рассказывать.

Дежурный смотрит на старика и хмурится еще сильнее.

— Думаю, это старик с инсультом, которого привезли из дома престарелых. У него что-то с дыханием, но точно я не знаю. Они сказали, что он был в хосписе, но кто-то отправил его к нам, — он пожимает плечами. — Док, скорая делала массаж сердца в пути.

Как только он заканчивает фразу, оба его телефона начинают звонить одновременно. Мне кажется, он сейчас швырнет их об стену. Но он сдерживается, яростно нажимает зеленую кнопку на первом телефоне и подносит его к уху.

— Дежурный, — говорит он.

И с этими словами удаляется.

Нужно поспешить, если понадобится реанимация. Раз этот старик действительно из хосписа, то от меня много не потребуется. В хоспис без смертельного диагноза не попадают.

Я смотрю на лежащего старика.

Что за жизнь была у этого крохотного тела? Дразнили ли его? Подшучивал ли он сам над своим ростом? Или приходил в ярость и ввязывался в драки, из которых не мог выйти победителем? Был ли он женат? Была ли его жена такой же маленькой? Есть ли у него дети? Такие же они или нет? Какие тайны навеки сокрыты в этом тельце?

* * *

Каждый новый вопрос — это очередная ворона, спускающаяся с неба на провода, где другие. Собирается стая. История, которую нужно рассказать, постепенно обретает форму. Я пытаюсь не обращать внимания на ворон, занимаясь своим делом.

* * *

На левом запястье два ярких резиновых браслета. Красный и желтый. На красном буквы, означающие отказ от реанимации. Не реанимировать. Не делать массаж сердца. Не пользоваться дефибриллятором. Не интубировать. На желтом браслете другие буквы. Только уход. То есть мы должны стараться обеспечить ему комфорт и не причинять никакого дискомфорта. Нужно минимизировать страдания в преддверии неизбежного конца. Эти два браслета заметно облегчают мою задачу. Мне не нужно напрягаться. Достаточно осмотра для исключения острых травм и инфекций. Возможно, потом потребуются какие-то препараты, облегчающие состояние. А потом скорая помощь отвезет старика обратно в дом престарелых до следующего раза.

Я начинаю осмотр.

Сразу же замечаю асимметрию плеч пациента. Левая ключица явно смещена, из-за чего одна рука располагается ниже другой. Хотя пациент свернулся в клубок, это очень заметно. Кажется, что его повело на сторону, и он может упасть. Может быть, он и падал с кровати в доме престарелых, но никто об этом не упоминал. Скорее всего, даже не раз. Может быть, поэтому он и дышит так быстро — наверное, ему больно. А может, это просто старая травма и ничего больше. Единственный способ узнать — прощупать.

Пальцами я ощупываю костную структуру, осторожно нажимая на левую ключицу и внимательно ища на лице пациента признаки боли. Мозг начинает лихорадочно обдумывать, что могло случиться с костями старика.

И, как всегда, вороны расправляют крылья и взмывают с проводов раньше, чем я успеваю их остановить. История, стая, сборище ворон несется по синему небу над моей головой.

* * *

Она замерла.

Почувствовала зов прежде, чем услышала.

А потом он прозвучал:

— Мам!

Она стояла у кухонной стойки, прислушиваясь к интонации второго зова:

— Мамочка!

Она бросила тесто и побежала.

Мальчик закричал снова. Голос его становился все громче. Две маленькие ручки двигались в едином ритме с ножками, когда он бежал к фермерскому дому.

— Мамочка! — закричал он, перепрыгнув через потрепанный велосипед, брошенный посреди дорожки. — С Отисом беда!

Красная дверь дома распахнулась. Показалась женщина. Руки ее были перемазаны тестом. На синем фартуке выделялись белые пятна муки — как белые облака на летнем небе. Какое-то мгновение она стояла, дожидаясь бегущего к ней мальчика. Тыльной стороной ладони вытерла со лба августовский пот.

— С Отисом беда! — рыдал мальчик. — Он забрался на крышу старого амбара и свалился, — ребенок был близок к истерике. — Я говорил, чтобы он не лез туда… Я говорил…

Женщина присела, неловко надавила на ручку двери локтем и захлопнула дверь за собой.

— Дэнни, я же велела тебе следить за ним!

Она поднесла руку к глазам, чтобы не слепило солнце. С руки осыпалась мука. Крыша старого амбара едва виднелась на дальнем поле. Выбеленный солнцем амбар окружала высокая пшеница, ожидающая осенней жатвы.

Взглянув на эту картину, женщина вдруг ахнула и зажала рот рукой. Посередине полуобрушившейся крыши она увидела дыру, в которую легко мог провалиться маленький мальчик. Страх сдавил ее сердце, дыхание перехватило.

Отис.

Перепачканными в тесте и муке руками она подхватила платье, подняв подол над щиколотками, и побежала к амбару, где чуть не погиб ее младший сын.

Она бежала через высокую пшеницу. Ветер несся по полю рядом с ней, клоня тяжелые колосья, словно морские волны. Зерна осыпались в складки ее платья, и их сбивали новые колосья. Дэнни бежал следом по тропе, которую она прокладывала посреди поля.

Они подбежали к амбару.

— Отис! — закричала женщина.

Она знала, что это случится. Сколько раз она просила своего мужа, Дэвида, сломать старый амбар! Сколько раз она твердила, что сыновья там играют и, в конце концов, кто-то пострадает! Они только что построили новый амбар. Нет нужды сохранять старый, особенно когда на ферме подрастают двое непослушных мальчишек. После долгих споров Дэвид, наконец, сдался. Он разберет амбар.

Но два месяца назад безлунной ночью на соседней ферме угнали новенький трактор «Джон Дир» — прямо с поля. Дэвид был вне себя. Они и без того по уши в долгах. Если украдут трактор, они обанкротятся и потеряют свою ферму. Как и все фермеры долины, он купил замок и стал хранить все ценное — и трактор тоже — в старом амбаре.

Женщина подбежала к двери с тяжелым замком и инстинктивно дернула на себя большую металлическую ручку. Дверь задрожала и заскрипела, но не открылась. Из амбара доносился приглушенный плач. Страх пронзил женщину. Ее охватила паника. Что с ее сыном?!