Скрипнула входная дверь, в комнату, виляя мокрым хвостом, вбежал Дик. Он бросился к Лешке, а на полу остались следы грязных лап.

Валерия Михайловна обреченно махнула рукой.

— А! Делайте, что хотите.

— Вот спасибо, — обрадовался Ромка.

Он взял в ванной тряпку и, оглядываясь на мать, принялся усердно подтирать грязь.

— Спасибо, Рома, — тут же откликнулась Лешка.

— Подумаешь там. Не за что. Ты Веньке позвонила? А сказала, что срочно нужно?

— Он и сам знает.

— Прекрасно. — Бросив тряпку, Ромка довольно потер руки. — Кажется, что-то наклевывается, да? А если окажется, что все предки Никиты — Н.Н., то нужно будет проникнуть к его отцу и поглядеть, не стоят ли там знакомые книжечки. Как бы это сделать, а?

— Проще простого. Пусть Артем скажет Никите, чтобы тот попросил отца показать нам его библиотеку.

— Верно! Больная, а соображаешь. Скорей бы Темка ответ прислал!

Венечка позвонил поздно вечером.

— Артем только что ответил, — сказал он. — Вот что он пишет. Отца Никиты зовут Николай, а деда — Никита. А прадеда — опять Николай. Традиция у них такая в семье: называть детей в честь дедов. Так что все они Николаи Никитовичи и Никиты Николаевичи. Короче, Н.Н.

Ромка с торжеством посмотрел на сестру.

— Так я и думал! Венька, ты напиши, пусть этот Никита скажет отцу, что одному нашему другу срочно нужна его библиотека, так как он историей увлекается, и ему надо доклад подготовить.

— Ты Славку имеешь в виду? — спросил Венечка.

— Кого же еще.

— Правильно. Он хорошо в старинных книжках разбирается и в самом деле историю любит. А в нас Никитин отец сразу признает дилетантов.

— Лично я — не дилетант, — обиделся Ромка. — Я много всего знаю и тоже мог бы поговорить с ним о всяком разном. Не обязательно ведь о Шильдере и истории. Можно и о философии, например.

— Надо же, какая самоуверенность, — проходя мимо, сказал отец, легонько хлопнув сына по макушке.

Ромка обернулся.

— Чего?

Олег Викторович направлялся в ванную, но услышал Ромкино заявление и не смог не остановиться.

— Самоуверенность, говорю, у тебя чрезмерная. Ты что же, думаешь, что достаточно проштудировать мою «Анатомию мудрости», чтобы считать себя всезнайкой? А знаменитая сократовская фраза: «Я знаю, что ничего не знаю», тебе на глаза не попадалась? Она там тоже есть.

— Зато я другую знаю. «Лучшее средство от обиды — прощение», — провозгласил Ромка. — Так Сенека сказал. Потому я тебя, так и быть, прощаю.

— Он до Сократа еще не дошел, — выдала брата Лешка.

— И вовсе нет, я все прочитал. Только Сократ не прав. Не совсем то есть прав. Я, конечно, согласен, что знаю не все, но ведь я не взрослый, я только учусь. И даже при этом у меня уже достаточно знаний, и с каждым днем их становится все больше.

— Понятно. Значит, Сократ для тебя не авторитет?

— Ну почему не авторитет. Просто он имел в виду вопросы мироздания, а не обычную жизнь.

— Что в тебе замечательного, так это память, — решив отложить дискуссию, отметил Олег Викторович.

— Вот видишь, определенные достоинства у меня все же есть, — отпарировал Ромка. — А если поглубже покопаться… Еще и не то обнаружишь!

Он дунул в трубку.

— Венька, ты еще здесь?

— Здесь, — отозвался мальчик.

— Тогда пока. Запомни все, что я тебе сказал.

— А спать вы сегодня собираетесь, философы? — поинтересовалась Валерия Михайловна. — Я с вами устала больше, чем на работе.

— Вот только новости досмотрю и сразу, — ответил Олег Викторович.

Он прошел к телевизору, уселся в свое любимое кресло и вдруг воскликнул:

— Нет, вы только послушайте! Следствие установило, что террористу за взрыв на дагестанском рынке двадцать тысяч рублей заплатили. Как же дешево ценятся людские жизни! А ведь там дети были.

— Верно. Книжки старые и те дороже, — откликнулся Ромка.

Он подбежал к телевизору и мельком увидел пойманного террориста. Чем-то он ему напомнил Клеща. Те же холодные змеиные глаза, пустой, бесчеловечный взгляд… Все убийцы, должно быть, похожи друг на друга.

— Какие еще книжки? — не понял Олег Викторович.

— Всякие. Редкие. И среди них встречаются жутко дорогие.

— Предполагаю. А почему ты о книгах вспомнил?

— Просто так. Сам не знаю. Должно быть, потому, что Славкин дядька их собирает, и мы о них недавно разговаривали.

Ромка отошел от отца и вставил трубку в базу на подзарядку. Венечка больше не позвонит, стало быть, можно ложиться спать. Что он и сделал.

На другой день Ромка опять вскочил раньше всех и первым делом позвонил Венечке.

— Говори, есть ответ?

— Есть, — зевая, ответил мальчик. — Темкино письмо уже поздно пришло, и мне было неудобно вам звонить. У них там время другое, от нашего отстает.

— Что он пишет? Договорился Никита со своим отцом или нет?

— Договорился. Никита дал все его телефоны, и рабочий, и домашний, и мобильный. Записывай. Диктую.

Ромка взял свой мобильник, чтобы занести все номера в его память.

— Слушаю. А когда звонить-то? Сегодня можно?

— Сегодня не надо. Он в командировке, вернется, скорее всего, завтра поздно вечером. Но он уже в курсе и согласился пригласить нас к себе. Никита очень его попросил, а он для него все делает.

Ромка подошел к Лешкиному дивану. Сестра еще спала, и он ее растолкал.

— Слышь, а я Веньке звонил. Темка-то наш не подвел, оперативно сработал, телефоны дал. В чужой стране живет, а о нас помнит. Он настоящий друг!

Лешка кивнула.

— Это верно.

А про себя подумала: «Жаль, что только друг».

— Хорошо тебе, — опять позавидовал Ромка. — Лежишь себе и лежишь, а у меня столько дел!

— А кому ты теперь звонишь?

— Славке, кому ж еще. Ты со своей Иркой поговорил? — шепотом спросил он, когда другой его друг подошел к телефону. — Как не смог? Она поздно пришла? Понятно. А с Джимом погулял? Тогда выходи во двор через десять минут. Я за это время Дика выведу, и мы к ней перед школой забежим.

— Ну ладно. Только я позавтракать не успею.

— Обойдешься! Нечего время тянуть. Скоро от тебя потребуются и не такие жертвы.

— Я понимаю, — вздохнул Славка.

Ирка была еще в халате, а в ванне лилась вода.

— Опять вы? Что так рано? Говорите быстрей, что вам надо, а то я в институт опаздываю. У меня сегодня зачет.