«Как он? Температура?»

Андрей слаб и бледен, но уже не бредит.

«Лучше. Тридцать семь и пять», — отвечаю я.

«Врача сегодня не будет», — приходит следом.

Это же не потому, что вчера мы разговаривали?

Но выбора нет. Я демонстрирую Андрею клочок бумаги, оставленный врачом. И под его руководством провожу все медицинские манипуляции.

Вид крови и ран не смущает меня. Я мечтала стать ветеринаром и помогала в приюте для бездомных животных, дежурила в ветклинике. Я даже умею шить.

Странное дело, но именно эта ситуация заставляет меня с новой силой почувствовать себя живой. Вспомнить как много хорошего было до клуба. И на сей раз мне не больно, потому что мне кажется, что я возвращаюсь.

Виктор не трогает меня почти целую неделю.

Я с радостью работаю медсестрой. Пока Логинов спит читаю книги, когда нужна помощь — оказываю ее.

На седьмой день раны Андрея начинают подживать, а сам Логинов как будто выходит из транса.

Когда я утром захожу к нему — в последний день я ночевала в соседней комнате на диване, Андрей сидит с ногами на кровати и беспечно улыбается. В его глазах теплота. Я невольно сравниваю его с Рыжим, первым вылеченным мной в жизни котом и чувствую, как в груди разрастается теплый комочек.

Быть кому-то нужной и полезной бесценно.

— Я подумал, — говорит Логинов, — нет невыполнимых задач, Анжелика.

Я присаживаюсь в кресло.

— То есть?

— Мы оба с тобой вернемся домой.

Я приближаюсь и с удовольствием сжимаю ладони Логинова. Я просто рада, что Андрей поправился. Смотрю ему в глаза и поздно отмечаю, что отрицательно качаю головой.

Чудес не бывает.

— Знаешь, что может подвигнуть человека рискнуть властью? — говорит он. — То, что стоит дороже.

— Я не очень понимаю.

— А я теперь очень даже четко.

Киваю ему. Я очень хочу услышать объяснение.

— Виктор как-то проговорился о том, что перестал верить людям, — говорит Андрей. — В семье его приучили агрессивно реагировать, но выпустило зверя из клетки нечто другое. Больные люди не нуждаются в любви. Им нужно подчинение, власть, страх.

Я вздрагиваю, вспоминая Макса. Вот тут Логинов прав. Виктор действует иначе.

— Видимо его разочарование связано с медициной Виктор. Оно было такой силы, что закрыло для него путь к нормальным отношениям и даже мне он в этом не признался.

— Что ты хочешь сказать?

Глаза Логинова светятся.

— Он на многое готов за любовь.

Я отступаю. Понятное дело, что любовь Логинова Виктору не нужна.

Для любви требуется искренность, но как я сейчас полюблю?

Андрей как чуткий человек к этому разговору не возвращается.

Но ему как ловкому психолог удается посеять в моей душе интерес.

Я словно привлеченный светом мотылек кружу по дому. Мне жутко и одновременно интересно почему же хозяин заперся? Почему не требовал от меня исполнения «супружеского долга»?

И я предсказуемо наступаю на грабли, добравшись до кабинета Виктора. Открывая дверь, я нечаянно толкаю пустую бутылку, лежащую на полу.

На меня смотрит хозяин, вальяжно развалившийся в кресле. Он по всей видимости просматривал что-то на компьютере.

Глаза Виктора блестят холодно.

— Заходи, Лика, — говорит он мне. — Наконец про меня вспомнила?

Я прохожу в кабинет и неловко прикрываю за собой дверь.

— Ты приказал мне к тебе не приставать.

Виктор усмехается, и я задаю себе вопрос приметив на столе еще одну пустую бутылку: «Он пьян?».

— Так почему вспомнила?

Я застываю. Не могу же я прямо так и сказать: «Логинов меня подзуживал узнать, что у тебя за тайна и теперь мне до чертиков интересно, как ты превратился из человека в чудовище».

Даже если бы Виктор был не моим хозяином, а обычным знакомым, даже так я не имела бы на подобные вопросы права.

Виктор поднимается из-за стола, подходит ко мне, и я замираю как кролик перед удавом.

Он встает напротив, расстегивает верхние пуговицы моей рубашки.

— Знаешь, Лик, ты очень вовремя. Я скучал.

От него чуть-чуть тянет запахом алкоголя. Сглатываю вязкую слюну. Зря я все это. Сама в логово зверя забралась.

Виктор расстегивает на мне рубашку, и я забываю, как дышать. Меня снова сковывает ужас.

Он отступает, видимо заметив это.

— Раздевайся, — приказывает мне.

Прикусываю губу. Мне снова становится мерзко. Все-таки я дура. Глупая и наивная. Никто тут не будет спрашивать моего мнения и лелеять как хрупкий цветок. Я по-прежнему вещь. А вещь должна исполнять свои функции.

Я делаю это быстро.

Виктор подхватывает меня на руки и относит в соседнюю комнату.

Темно. Он кладет меня на диван. Я чувствую его тяжелое дыхание на своей коже. Холодно.

Запрокидываю голову и думаю про психолога. Вот бы пришел Андрей и сорвал наше «свидание»!

Сейчас мысль о близости вызывает скорее усталость, чем ужас и отвращение. Я вздрагиваю, когда понимаю, что стала думать о сексе как о работе. Это неправильно! Я ведь собиралась стать ветеринаром, а не проституткой. Чертов клуб…

Обхватываю себя за плечи и съеживаюсь.

Виктор отстраняется и уходит в темноту.

Я какое-то время ерзаю голой попой по кожаной обивке. Сил уйти у меня нет. Я привыкла слушаться. Да и одежда осталась в другой комнате. Что если я выйду, а в коридоре Логинов?

При мысли об этом меня передергивает.

Виктор возвращается. В руках у него стакан, в котором плещется пахнущая спиртом жидкость. Я слышу, как о стеклянные стенки бьются кубики льда.

— Пей! — он протягивает мне посуду.

Я послушно прикладываюсь к стакану губами, пробую напиток и закашливаюсь. Жидкость обжигает горло.

Виктор помогает мне приподняться и стучит по спине.

— Что это… — из глаз льются слезы.

— Виски.

То есть он решил и меня напоить.

— Вообще не пила?

Я отрицательно качаю головой.

— Только бокал вина в честь дня рождения!

Старалась держать марку хорошей девочки. И у меня отлично получалось. Если бы я знала, что потом все это уничтожат, сожгут…

Виктор укладывает меня обратно на диван.