– Насчет того, что если вдруг нас заметут ненароком и начнут лапы выкручивать, так это ты верно сказал: придется до поры до времени все наши грехи брать на себя. Да и насчет того огня, который мы вызываем на себя, это ты тоже верно подметил, но…

И он развел руками, как бы давая тем самым понять, что обратной дороги у них нет.

– Надо бы ребятам обо всем этом сказать, – буркнул Крест. – Сам ведь знаешь, они не из тех, с кем можно было бы втемную играть. Поймут!

Зажав голову ладонями и облокотившись на стол, Карпухин уже который раз подряд перечитывал текст радиоперехвата, который только что доставили от дешифровальщиков, и чувствовал, как жесткий, тяжелый обруч захватывает в огненное кольцо сначала лоб и затылок. Еще немного, и пронзительная боль заполнит височные доли, и когда уже от этой пытки можно будет лезть на стену, начнет понемногу растворяться в той же очередности, что и пришла.

Контузия двухлетней давности вроде бы и рассосалась в далеком сорок третьем году, однако порой все-таки напоминала о себе, причем именно в те моменты, когда что-то шло кувырком, или в те особо критические моменты, когда требовалась максимальная концентрация всех его возможностей – как умственных, так и физических. К концу войны окончательно сдали нервы, и как итог – эта проклятая, раздирающая мозги боль. Сейчас его тоже накрыло – и тому была причина.

В своей шифровке Вербовщик уже повторно ориентировал «Михая» на подготовку группы сопровождения из проверенных людей, которая смогла бы заменить группу Таллероши. Причем в самые сжатые сроки. Запаниковавший при известии об уничтожении группы Гергё Таллероши «Михай» просил Вербовщика выделить на формирование надежную группу с полным оснащением всем необходимым, в том числе и оружием, не менее двух недель. Обоснование – та внутриполитическая обстановка, которая сложилась в Закарпатье. Понять эту часть шифровки можно было только так, что после освобождения Закарпатья советскими войсками и восстановления мирной жизни, когда люди наконец-то смогли вздохнуть свободно от фашистского гнета, а из России пошло потоком зерно для посевных работ, уже не так просто было найти селян и горожан, которые купились бы на посулы и, бросив родную хату, подались с оружием в леса ради чужого дяди. А богатых посулов они в свое время наслушались всяких.

Казалось бы, складывалось всё как нельзя лучше, если бы не «маленькая закавыка», которая могла напрочь смазать столь тщательно разработанную операцию.

Установив круглосуточную слежку за радистом, Карпухин надеялся выйти через него на «запасной вариант связи с резидентом», затем и на самого «Михая», но в итоге – полный облом.

В Мукачево – и вообще никуда из города – Драга не выезжал, ночами спал дома да два дня кряду мотался по Ужгороду, решая чисто житейские вопросы.

И как это ни было прискорбно и хреново, но радист все-таки вышел на запасной вариант связи с резидентом и теперь уже будет работать по этой установке.

Короче говоря, проморгали момент контакта радиста с «запасным вариантом связи», и от подобного облома могла напомнить о себе не только контузия двухлетней давности, но и застарелый триппер, подхваченный им в те далекие и счастливые годы, когда он, еще совсем сопливый сотрудник ВЧК, постигал навыки оперативной работы.

Матерно выругавшись, чего генерал Карпухин не позволял себе даже в самые критические моменты, он убрал дешифровку в верхний ящик стола, прошел к окну, за которым набирала силу закарпатская весна. С силой потер виски и, уже приняв мысленно окончательное решение, приказал вызвать старшего лейтенанта Тукалина, на которого он возложил как на исполнителя ответственность не только за внедрение группы Андрея Бокши в мукачевский лесной массив, но и за наружное наблюдение, под которым находился Стефан Драга.

Не прошло и пяти минут, как послышался стук в дверь, и на пороге застыла подтянутая фигура Тукалина. Вскинув руку к виску, он забарабанил было привычное: «Товарищ генерал-майор…», однако Карпухин остановил его движением руки и, развернувшись лицом к окну, а спиной к лейтенанту, что случалось с ним только в тех случаях, когда он находился в состоянии бешенства, осевшим голосом произнес:

– Что нового по радисту?

Почувствовав напряженность в голосе генерала, Тукалин невольно откашлялся.

– Ничего нового доложить не могу. Час назад находился в своем доме. Наблюдение круглосуточное.

Карпухин качнулся с пятки на мысок и вдруг резко крутанулся лицом к лейтенанту.

– Круглосуточно, говоришь? – И вдруг каким-то резким фальцетам: – А тебе известно, лейтенант, что наш радист имел контакт с «запасным вариантом»? А? Я… я тебя спрашиваю! Чего молчишь?

– Этого… этого не может быть, – охрипшим от волнения голосом произнес Тукалин.

– Не может, говоришь? – впился в его лицо осатаневшим взглядом Карпухин. – А вот это что, по-твоему?

Он шагнул от окна к столу, выхватил из верхнего ящика лист бумаги с дешифровкой.

– А это… это что, по-твоему, не доказательство контакта?

Чувствуя, что у него пересохло во рту, Тукалин все так же хрипло произнес:

– Я… я не понимаю… товарищ генерал. Если можно, объясните, пожалуйста.

– Поймешь! Сейчас ты у меня всё поймешь, – уже чуть ниже тоном просипел Карпухин и буквально в двух словах изложил основные позиции последнего радиоперехвата. Замолчал и уже совсем тихо, словно из него, как из футбольного мяча, выпустили весь воздух, спросил: – Теперь-то, надеюсь, всё понятно?

Тукалин молча кивнул головой.

– В таком случае объясни мне, как это могло произойти. Я имею в виду негласный контакт радиста с «запасным вариантом».

Окончательно растерявшись и не зная, что говорить, и в то же время понимая, что надо что-то отвечать, Тукалин открыл было рот, и в этот момент сам Карпухин пришел ему на помощь:

– Ладно, не будем кота за яйца тянуть, давай-ка перейдем к делу. Что делал Драга с момента предпоследнего выхода на связь, куда ходил и с кем конкретно находился в контакте? Даже в самом кратковременном.

Тукалин наморщил лоб, поминутно припоминая маршрут передвижения Стефана Драги по городу и те точки, где он мог бы перекинуться парой слов или же передать записку своему партнеру. Наконец произнес не очень-то уверенно:

– Если говорить о каждом его шаге, то схема маршрута и тех контактов, которые были при этом, выглядит следующим образом. В восемь тридцать утра Драга вышел из дома и пешком направился в центр города. В его руках была холщовая сумка, с которой он обычно выходит за покупками на базар. На этот раз в ней были его старые туфли, которые он сдал в починку в сапожной мастерской, которая находится в самом начале Краснопартизанской улицы.

– Кто-нибудь из наружки был в это время в мастерской? – насторожился Карпухин.

– Так точно, младший лейтенант Ступка, который с самого первого дня введен в группу Новикова.