Его след хорошо отпечатался на земле, потому что вчера прошёл дождь. Все это было странным и даже более того — напоминало Я кубу одну историю. Но он явно не желал признаться себе, чем всё это пахнет. Потопал до хаты, вынес оттуда седло и вывел из хлева свою кобылу Марику, Оседлав животное, трюхающей рысью поскакал в корчму в Войславице. По дороге Вендерович внимательно всматривался в привычные детали пейзажа и в проходящих мимо людей, но ничего подозрительного не встречалось. Надёжный металл револьвера приятно холодил ногу…

В корчме уже сидели несколько его друзей-товарищей — и тех, что от бутылки и по оружию, и просто так, в общем. Было также и несколько односельчан, с которыми он никогда из принципа не садился за один стол, а уж тем более не пил. Якуб взял кружку с пивом и присел к столу. Как раз некий Витковский что-то эмоционально рассказывал:

— …Ну и та гадина с дробовиком нагло лезет в курятник и бах, бах по моим курям! Ну я за лопату и хряб его прямо по лбу, так он аж ногами накрылся…

— От то по-казацки! — радостно поддержал Семён, который тоже в такой спокойный осенний денёк решил, что грех не зайти на бокальчик тёмного. — А слыхали, в столице, говорят, новую марку пива выпустили? «Моцний горишек», то есть «Крепкий орешек» называется, а?!

— Э-э, что там пиво… ик! Я вино больше люблю, — нетрезво ответил рыжий Мищук, местный скульптор. — В-вино — это напиток богов, а мы, творцы, творя прекрасное… ик!.. — идём сразу за ними… ик! М-мы тоже… как эти… ик! Боги! Как выпьем…

— А меня пару часов назад убить хотели, — невинно присоединился к общему разговору Вендерович.

— А я вам говорю, что вино так себе. Чтобы лучше ощутить вкус, его как денатурат надо через горбушку чёрного хлеба процедить. Тогда и меньше вреда будет. А то, бывает, отдаёт привкусом ушной серы, аж колдобит… — вставил свои пять копеек бывший учитель сельской школы, уволенный несколько лет назад за пьянство в рабочее время.

— Неумеренное употребление денатурата со временем приводит к слепоте, — мудро заметил толстый фермер Бардак, который сам уже еле видел. — А вот если спирт салициловый правильно продистиллировать, то он даже салицил свой теряет. И остаются от него одни такие беленькие кристаллики, тонкие-э-э и длинные-э-э…

— Так что ж там остаётся пить? — заинтересовался Семён.

— Ну как что? Кристаллики они на дне остаются, а чистая эссенция сверху.

— А меня сегодня малость не подстрелили, — повторил Якуб.

— Вот скурвисыны! — привычно посочувствовал не пьянеющий чех Томащ. — Ну на погибель!

— На погибель! — дружно откликнулись все вместо пожелания «на здоровье».

Несколько стаканов, бокалов, кружек и стопок поднялись над столами в знак согласия с коротким, но актуальным тостом, после чего содержимое залпом очутилось внутри собеседников. А чего, собственно, дёргаться?! Подумаешь! То, что Якуба собирался кто-то убить, ни для кого давно уже не было в диковину. На него постоянно кто-то охотился. То полиция гонялась, то черти, то русские из КГБ похищали, для опытов. Зато Якуб в Москве побывал, и не раз! Да-а, у него был широкий круг знакомств…

— А я вам говорю, — толкал своё казак Семён, — что бармен из города привез целый ящик «Моцного горишека» и в кладовке припрятал. От своих же друзей прячешь, крыса?! — Последнее относилось уже к бармену, который поспешно удалился мыть бокалы.

— Спрятал, значит? От курва, давненько уже ему никто сарая не поджигал! — проснулся храпящий в углу Марек из Тростянки.

— Я от друзей ничего не прячу! — разозлился вернувшийся за стойку хозяин. — Надо было так прямо и сказать, что вы хотите попробовать. Так наливать?

— Да-а-а!!! — возбуждённо откликнулись два десятка подвыпивших завсегдатаев.

Бармен мрачно выставил бутылки в ряд на столе, каждому по одной.

— Ну шановне панство, за что теперь пьём? — приподнялся экзорцист.

В ответ грохнул выстрел, и влетевшая в окно пуля удачнейше расколотила весь ряд новеньких бутылок с пивом! Стекло и брызги «Крепкого орешка» разлетелись во все стороны…

— Курва! Да что ж тут такое творится?! — не на шутку разозлился малость окосевший Бардак. — Якуб, это тебя сегодня утром хотели убить? Признавайся!

— Ну вроде меня. Может, убить, а может, так, только попугать…

— Не знаю, кто там на тебя зуб заточил, но наше пиво здесь ни при чём и не хрен нам всем тут из-за тебя рисковать! Пошёл вон! Нехай в тебя перед магазином стреляют.

— Ах ты быдло! Да я тебе сейчас так морду начищу, что мама родная не признает!

— Ты мне?! Да я тебя сам…

И, как в старом добром американском вестерне польского разлива, в ход пошли кулаки, стулья и бутылки. Безучастных не было! Сначала народ дружно поразбивал лампочки, окна и посуду, то есть всё стеклянное и керамическое. Потом из массы разъярённых пьяных сельчан вылетел чей-то золотой зуб, звонко вписавшись в белёный потолок. Корчма дымилась и гудела от самой настоящей, смачной деревенской драки…

— Только не по бару! Только не по бару! — орал бармен, время от времени приседая за стойкой от пролетающей мимо бутылки или чего потяжелее. — У меня ещё один ящик пива в кладовке есть. Запасной! Отдам бесплатно, только прекратите крушить моё заведе…

Но никто его уже не слушал, никому это не было интересно. Клубок тел, в середине которого находились Вендерович и Бардак, прокатывался из одного угла в другой, круша на своём пути всё, что попадало под руку. Следующая нежданная пуля влетела уже через двери и разнесла пятилитровую бутылку русской «Столичной», которая царственно возносилась над стойкой бара и была всеобщим признанным талисманом. Мгновенно наступила немая сцена. Проспиртованный воздух заполнила зловещая мёртвая тишина, как предчувствие самой страшной бури…

— Стоять! — крикнул Якуб, беря на себя бразды Наполеона. — Попозже сведём личные счёты. Сначала надо найти этого сукинсына. Он нам за всё ответит!

Нетрезвые поляки молча и угрюмо кивнули в знак согласия.

— Оружие при вас? — Седой экзорцист явно стал главой суда Линча.

Оружие было при них. Вернее все жители Войславице, как и других соседних территорий, по большому счёту всегда носили при себе какую-то разновидность оружия. И если смазанные маслом карабины и автоматы с пушками и бронебойными снарядами были закопаны в садах, спрятаны в подвалах или глубоко в сарае только у старожилов, то режущее, колющее, череподробительное, метательное или на худой конец та же якорная цепь или карманные вилы были у всех.

Вооружённая до зубов толпа выплеснулась их разгромленной корчмы. Десятки глаз леденящим кровь взглядом прозондировали территорию справа налево и в обратном направлении. На улице было пусто и тихо. Кем бы ни был тот таинственный снайпер, а хоть какой-то малейший след должен был оставить. Но всё выглядело так, словно он сквозь землю провалился. Обидно…

— Вон там! — первым крикнул Семён, тыча пальцем в какого-то типа в сером костюме, который как раз сворачивал за угол в конце улицы.