Чужие пальцы сжали его руку – сухие и горячие, подержали, пока Влад не восстановил дыхание и не успокоился, и лишь затем отпустили.

– Вот видишь, как хорошо, – сказал Кай. – Теперь этот вопрос перестанет тебя мучить. И, раз уж мы заговорили о Менгеле, тебя если не порадует, то точно успокоит следующая новость: доктора нет в живых. Он либо в расчетах ошибся, либо чего-то о самом себе не знал: воткнул шприц с какой-то отравой в свое предплечье и помер. По мне, туда ему и дорога, но ты можешь со мной не соглашаться.

– Да нет, спасибо. Я-то как раз очень даже соглашусь. Мне этот гад всю жизнь сломал! – заявил Влад и спросил: – А откуда вы знаете?

– Я шел его ликвидировать, – как ни в чем не бывало, ответил Кай, словно убить человека казалось ему самым заурядным занятием. – Все подходы к Чеховской осмотрел, уже позицию для стрельбы выбрал, а тут такая оказия.

Симонов сглотнул. До этого момента он и предположить не мог, что идет рядом с наемным убийцей. По спине пополз нехороший холодок. Кай умолк, видимо, предоставляя ему возможность разобраться с очередной свалившейся на него информацией.

«Тот, кто убивает таких тварей, как фашистский доктор, не может быть плохим человеком, – подумал Влад. – Итак, спасший меня сталкер – хладнокровный убийца. Подумаешь! У каждого своя работа. Ничего это не меняет, – решил он. – Главное – человек хороший, а собеседник и вовсе потрясающий».

– Вы про мозг рассказывали и про испытание, – напомнил он. – Кто-то вам его устроил.

– Устроил… – повторил Кай. – Я сам. Не случись того нападения, произошло бы еще что-то: в аварию попал бы, например, или сосулька с крыши упала бы по макушке. На льду еще мог грохнуться навзничь и затылком приложиться. Способов ведь много. Я должен был ослепнуть, знал об этом с самого детства и ничего не мог изменить. Судьба. И каждую ночь во сне, будучи слепым кротом в реальности, я видел, как иду по туннелю, и слышал стук этой вот трости. Звук твоего голоса, Влад, кажется мне поразительно знакомым. Думаешь, случайно?

Темнота расцвечивалась красным аварийным светом, проникавшим через брезент очень хорошо, совсем не так, как обычно. Женька тронул Влада за плечо и сказал, чтобы тот готовился – будут шашлыки. Откуда-то из темноты донесся истошный визг.

– А по какому поводу? – поинтересовался Симонов. Вокруг происходило странное, но он никак не мог ухватить иллюзорную ниточку и выяснить, что же именно кажется ему бредовым.

– Ты вернулся из туннеля, чем не повод? – усмехнулся Володин.

«И почему звать меня пришел именно он, а не Миха или Глеб? А Семен где пропадает? Наверное, снова сидит у главы в компании Кириллыча», – подумал Влад и вылез из палатки.

Над станцией бушевало зарево: красное, оранжевое, золотое, серебристо-синее и зеленое свечения переплетались между собой. Они отражались в грязной обычно, а сейчас идеально-белой плитке, которой были отделаны круглые колонны, и в тщательно вымытом полу. Отблески блуждали по стенам и мозаике, повествующей о жизни средневековых обитателей этих краев. Из-за постоянного мельтешения красок чудилось, будто башенка старого Кремля охвачена пламенем.

– Красиво… – протянул парень.

– Ты о чем? – вдруг спросил совсем другой голос.

Влад вздрогнул, обернулся к человеку, стоявшему за плечом. Только что это был Женька, вылезший из палатки следом, однако теперь его место занимал Молчанов. Командир патрульных приветливо улыбался ему, словно Симонов никогда не нарушал его приказов. Борода его почему-то топорщилась, отдельные волоски шевелились, но Влад быстро отвел взгляд – испугался увидеть червей, а то и змей, копошащихся у Молчанова в подбородке.

«Эдакая Медуза Горгона, только наоборот: лысый мужик с бородой из змей», – подумал Влад и расхохотался. Почему-то пришедшее на ум сравнение показалось ему очень смешным. Но все же… неужели командир вывел группу на станцию? Или у Влада действительно помутилось в голове, и он убежал в туннели, в которых пробродил невесть сколько?

«А Кай?.. – припомнил парень странное нерусское имя или, скорее, сталкерскую кличку. – Был он на самом деле или тоже привиделся?»

От одной мысли об этом стало холодно.

– А мой спутник? – спросил Симонов. – Он здесь?

Молчанов не успел ответить. Внезапно из южного туннеля раздались крики.

– Внимание, поезд прибывает на станцию, – произнес сухой и резкий женский голос с какой-то противно дребезжащей интонацией. Он раздавался откуда-то сверху.

Из туннеля вырвался теплый ветер, донесший ароматы новенькой резины и чего-то невероятно приятного. Постепенно нарастал грохот и низкий гул.

– У-у-у… – задребезжало у парня в ушах, – чух-чух, чух-чух, чух-чух, – запели колеса.

В следующее мгновение в сиянии поразительно яркого белого света на станцию Нагатинская ворвался восхитительный, волшебный, невероятно красивый метропоезд: серебристый, с широкой синей и узкими голубыми полосками на боку.

– Как… – прошептал Влад. – Господи, как?!

В бога Симонов не верил; в черта – тоже. Эти понятия-обращения просто сами вскакивали на язык в соответствующих ситуациях. Кажется, у заместителя начальника станции Фрунзенская, Василия Петровича, имелась куча слов-паразитов, которые Влад и подхватил по младости лет и теперь никак не мог от них избавиться. Какие бог и черт, право слово? Он и сектантов-то не понимал с их мерзостно выглядящими культами и битьем головой об пол. Это ж надо настолько не иметь гордости, низводить себя до «рабов божиих». Парень уже не помнил, у кого подцепил фразу «мой бог меня рабом не считает», однако не стеснялся произносить ее, когда сталкивался с пропагандистами (правда, они предпочитали называть себя проповедниками), появляющимися на станциях серой линии.

Верил ли Влад вообще? Пожалуй, да. Ведь не могло же после смерти ничего не существовать? Подобное, в конце концов, нелогично. Какой смысл в жизни, если за гранью ее уже ничего не будет? Душа точно была – именно она блуждала в мирах, навеянных снами, и болела, если его обижали. А вот все остальное парень считал неважным. Жить с осознанием того, что некто постоянно подглядывает за тобой, подслушивает и подступает с некими критериями, по которым судит о праведности или неправедности жизненного пути? Идите к черту! Симонову и Винта с его нравоучениями и указаниями, как нужно поступать и существовать правильно, хватало до зубовного скрежета.

– Внимание, поезд проследует без остановки, граждане пассажиры, просьба отойти от края платформы, – продребезжал все тот же противный женский голос.

Вагоны понеслись мимо. Влад пытался рассмотреть сквозь яркие чистые окошки хоть что-нибудь, но не преуспел в этом. Он видел, но не осознавал; выхватывал глазами то одну, то другую деталь, но те не застревали в памяти, тотчас исчезали, забывались, оставляя только сожаление и печаль.

Зря он вспомнил о сталкере. Винт тотчас появился в непосредственной близости, постоял, провожая взглядом вагоны, повздыхал и заметил: