– Давайте уж по-простому. И прошу прощения, что прервал.

– Ничего-ничего. Так вот, Змею и Бите нападать на клуб тоже смысла не было. Я бы даже сказал – опасно.

– Потому и были наняты наемники.

– У вас есть доказательства? Хотя бы косвенные? – уточнил мужчина.

– Нет. Но насколько я знаю, у людей Змея не настолько профессиональные бойцы. А у Биты людей вообще нет.

– Вы, похоже, неплохо осведомлены о гильдии уважаемого Змея.

Упс. Косяк.

– Ну, я же не совсем отмороженный, конечно, я навел справки о том, с кем у меня возник конфликт. И конечно же о его боссе и окружении.

– Понятно. И тем не менее давайте все-таки попробуем решить, как нам закончить этот противостояние.

Вот так наш разговор и шел. Он вежливо предлагал, иногда уточняя, я в ответ вежливо отклонял, иногда намекая. В итоге разговор, как и планировалось, закончился ничем. Даже если не брать в расчет наши с Акеми планы, посредник так и не предложил ничего стоящего, а я в конце концов просто поставил условие – голова Биты за окончание конфликта. Мы оба с ним понимали, что Змей, даже если бы он захотел, не смог бы пойти на подобное, его свои же съедят. Так что пока все идет по плану. Отступить Змеюка не может, вмешаться тоже, так что следующим ходом он введет в игру кого-нибудь из подконтрольных ему боссов. Якобы друга Биты. Ну, или еще какую причину найдет. Но на это у меня уже есть план, простой, как сто йен. Нападу на остатки сил Биты и просто задержусь на месте, поджидая людей новой фигуры. А так как времени у этой неизвестной фигуры будет мало, я ведь и убежать могу, он соберет для атаки самых боеспособных людей, можно сказать, свою основу, разбив которую, я фактически разом покончу и с ним. А там уже и Акеми можно вступать в игру. Самое трудное здесь – это подобрать время и место. Ошибусь – и в лучшем случае ничего не получится. Но это дело будущего, а сейчас надо идти кормить ребенка. Жена Ёсиоки согласилась подрабатывать у нас поваром, вот только придет она лишь завтра.

– Все-таки вы классно готовите, Сакурай-сан, – заявил мне мальчик, уминая классический японский суп с моллюсками.

– Так я же с десяти лет один живу. Хочешь не хочешь научишься.

– Да ладно, – махнул он рукой, – живут же люди годами на одной лапше.

– Ты руками за столом не махай. И да, живут. Вот только, думается мне, ничем хорошим для организма это не кончится. К тому же я не уверен, что можно годами есть одну лишь лапшу. Ты ее раньше возненавидишь.

– Это да, согласен. Я вот ее, например, ненавижу, хотя и питался ею всего год.

– Сурово. Я, помнится, тоже первое время, как родители смылись, лапшой питался. Сколько, точно не скажу, но за восемь месяцев ручаюсь. Если бы не соседи, как пить дать рехнулся.

– Во-о-о, а меня тетя Наташа… спасла… – поник парнишка.

Может, правы люди насчет «выговориться»? Лично я всегда считал это ерундой, как говорится, в себе держал. Но это я. И я могу быть не прав. Впрочем, говорить банальнейшее – «выговорись, и все пройдет» или еще худшее – «может, поговорим» я точно не намерен. Да и лезть в душу я жуть как не люблю.

– Одна из самых достойнейших женщин, которых я знал, – произнес я вполголоса. Если захочет, сам все скажет, а нет, так нет.

Минуты две после моих слов Казуки молча возил металлическую, а не привычную ему деревянную или керамическую ложку в глубокой чаше, в какие японцы наливают жидкую пищу, те же супы. Две минуты я не знал, куда себя деть и что сказать. И когда я уже хотел перевести тему на что угодно другое, Казуки заговорил.

– Знаете, я даже не поверил поначалу, когда Грицу-сан сказал, что мы все покойники. Как-то… слишком просто он это сказал, – начал парень, не глядя на меня. И хмыкнув с горечью, повторил: – Не поверил. Половина наших уже умерло, а я не верил. Думал, что вот сейчас, еще чуть-чуть, и появитесь вы, и… и мы победим. – Ох ты ж, дерьмово-то как все. – А потом ранили Хонду-сана. Я как раз рядом с ним магазин заряжал. – Говоря это, парень уже всхлипывал. – Грицу-сан что-то крикнул и упал рядом со мной, после чего и рвануло. – Я встал. Перенес стул вплотную к нему, сел и прижал парня к себе. – Я видел, видел, как тетя Наташа бежит к Хонде-сану и падает на него, – всхлипывал он мне в рубашку. – Еще подумал – зачем? Ведь его лечить надо. – И вот, наконец, не выдержав, парень разрыдался, сквозь слезы продолжая говорить: – Я видел… как что-то било ее по всему телу… как она дергается… а потом истекает кровью…

– Тсс… Все в прошлом, парень. Все прошло. Не думай об этом. Смотри в будущее. Мы отомстим за нее. За всех отомстим.

Он плакал, а я гладил его по голове и все говорил, говорил, говорил… А когда плач вновь перешел во всхлипывания, он неожиданно продолжил:

– Тогда-то я и понял, что нам конец. Что вы не умеете летать и физически не успеете спасти нас. Тогда я пошел за патронами, набрал, сколько мог унести зараз, и, набив магазины, тоже стал стрелять в… в них. А страха так и не было, – говорил он, успокоившись. – Я знал, что умру, но не боялся. Я тогда вообще чувствовал только раздражение. Все ждал, когда и в меня пуля попадет, а она все не попадала. Даже злости на НИХ не было, одно раздражение. Порой я даже пули видел, правда! И все думал, что следующая в меня попадет. А потом они просто ушли. Нас всего двое с Грицу-саном осталось, а они ушли… Наверное, их полиция спугнула…

Есть он больше не хотел, но я таки впихнул в него второе, после чего уложил спать. И еще минут двадцать сидел рядом, пока он не уснул, после чего отправился обратно на кухню – мыть посуду и убираться. А самый, пожалуй, запоминающийся момент за эту неделю произошел, когда я зашел в помещение и мой глаз зацепился за что-то, лежащее под столом. Это оказалась ложка Казуки. Не просто погнутая, а словно сделанная из пластилина, который долго мяли.

«Эту неделю, – крутилась у меня в тот момент мысль в голове, – я определенно буду помнить до конца дней своих».

– Привет, красавица, – поцеловал я Акеми в щечку. – Знала бы ты, как мне не хватало такой красоты. А то одни мужики вокруг.

– Садись уж, льстец, – махнула она мне на кресло. – Как ты сам-то?

– Нормально, – ответил я, изобразив удивление, одновременно с этим присаживаясь. – А к чему это ты?

– Первые потери как-никак, – произнесла она осторожно. – Это и взрослых людей, ты уж извини, из колеи может выбить. – Говоря это, Акеми стояла у бара, наливая себе вина. – Тебе чего налить?

– Сока.

– Уверен?

– Акеми, детка…

– Ладно, ладно, как скажешь. – Налив вина себе в бокал и сока мне в стакан, она подошла ко мне: – Синдзи… ладно… держи свой сок.

– Что у нас с делами? – спросил я, когда женщина села в кресло напротив меня. – В частности, с нападением на «Ласточку»?

Ответила она не сразу. Немного помолчав и покрутив в руке бокал, со вздохом произнесла: