— Сучка-а-а-а, — произносит он ещё раз, прикрыв глаза. — Я едва не сдох, пытаясь сдержаться. Первоклассный отсос. Но если ты думаешь, что это сойдёт тебе с рук, то ты ошибаешься. Можешь встать!

Я поднимаюсь с колен. Ноги трясутся. Между бёдер разливается томление. Я понимаю, что всё-таки возбудилась, делая минет. И всё, чего я хочу, это избавиться от постыдного влечения.

Слышится жужжание молнии. Мерзавец поправляет на себе одежду.

— Свободна! Проваливай из моего кабинета! — отсылает меня прочь Мэтью. — Готовься к совместному ужину. Я назову тебе дату, как определюсь. Поверь, этот ужин запомнится тебе надолго!

— О чём задумалась, малыш?

Я поворачиваюсь на звук знакомого голоса и привстаю, чтобы обнять приятеля и поцеловать его в щёку. Том Митчелл запирает меня на мгновение в крепкие, дружеские объятия и подзывает официанта.

— Двойной скотч. Каждому!

— Уверен? — усмехаюсь я.

— Более чем. У тебя всё написано на лице. Что стряслось?

— О, То-о-о-о-ом! — стону я, уронив лицо на сложенные локти. Моя броня и защитные латы падают на пол с жутким грохотом.

Остаток дня я провела с невозмутимым выражением лица и даже сталкивалась с Мэтью по вопросам работы. Я ничем не выдала того, что понимала каждый его горящий взгляд и грязный намёк, вроде языка, двигающегося за щекой. Я даже перезвонила жениху и выразила сожаление, что нам не удалось пересечься в стенах офиса. Я соврала, что уходила и оставила свой телефон. Боже, я так завралась! Кругом одна ложь и наглый шантаж.

Несколько часов в стенах офиса показались мне филиалом ада на земле. Я ни капли не сильная девушка и чертовски сильно устала держать лицо. Я устала держать спину идеально ровной. Это было сложно…

Но теперь, когда я сижу в крохотном ирландском пабе, можно расслабиться. Здесь стоят простые рубленые столы, отполированные сотнями локтей. В пабе свет приглушённый. Здесь всегда сильно накурено, выкрики завсегдатаев у барной стойки звучат чересчур громко. Но здесь подают самый вкусный эль и острые куриные грудки, вымоченные в винном уксусе и приготовленные на гриле.

Официант приносит заказанный Томом двойной скотч. Я залпом осушаю бокал спиртного и прошу повторить. Телефон издаёт трель. Звонит мой отец. Мои пальцы тянутся к телефону, чтобы ответить, но Том решительно отбирает у меня телефон и отключает его.

— Эй! — возмущаюсь я.

— Всё просто, малыш. У тебя кончился заряд батареи. Долбаные яблоки разряжаются быстрее, чем успеваешь прочесть самую короткую молитву! — усмехается Том, накрывает мои руки ладонями и спрашивает, заглядывая в глаза. — Что стряслось?

У Тома очень красивое и правильное лицо. Тёмные волосы и зеленовато-карие глаза. Ему чуть больше тридцати, он привлекательный мужчина. Сейчас он держит меня за руки и, вероятно, со стороны мы смотримся, как парочка влюблённых. Но даже сейчас по нему скользят заинтересованные взгляды девушек.

Я познакомилась с Томом в один из самых дрянных вечеров в своей жизни, когда на меня накатило прошлое и схватило в тиски так, что хотелось напиться, забыться — неважно с кем, уснуть и не просыпаться совсем. Для Тома тот вечер было тоже не из самых приятных. Он узнал, что его беременная жена разбилась на машине в месте с братом-близнецом Тома, от которого она и была беременна. Жуткая утрата — потерять сразу же и жену, и брата.

Том тоже хотел напиться до потери пульса, как и я. Нам обоим успешно удалось надраться, словно животные. Наш вечер окончился в дешёвом мотеле. Любые другие случайные знакомые, наверное, трахались бы ночь напролёт. Но у нас ничего не вышло. Я всё ещё испытывала отвращение к мужчинам, настолько сильное, что даже алкоголь не смог его пересилить, а у Тома просто не вставал.

Мы пьяно посмеялись над неуклюжими попытками потрахаться и плюнули на эту затею. Горе-любовники, откровенные неудачники. Но мы проболтали до самого рассвета обо всём на свете, найдя в общении друг с другом особенный катарсис.

Том был единственным человеком, знавшим, что на самом деле случилось пять лет назад в притоне Кита. А я, в свою очередь, знала секрет Тома. Он был в курсе, что тормоза в машине стали неисправными, но в пылу ссоры он не остановил жену и брата, решивших покинуть дом на автомобиле. Теперь мы были спаяны крепкими узами дружбы. Вот уже четыре года.

— Давай, милая, не стесняйся. Я знаю о тебе очень многое! На моих глазах ты расцвела и стала соблазнительной девушкой! — подбадривает Том.

— Это ужасно!

— Ужаснее того, о чём ты поведала в нашу первую встречу?

— Почти так же… — усмехаюсь я. — Это связано с аварией, в которой виновата моя сестра, с тем, о чём я тебе рассказывала о прошлом. И даже с отцом это связано!

— Ого! Вот это замес… Я внимательно слушаю.

Том гладит мои запястья. У него сильные, но изящные пальцы музыканта. Меня успокаивают его движения.

— В автомобильной аварии по несчастливой случайности пострадал именно тот мужчина. Мерзавец. Так его называют приятели. Он узнал меня и сразу потребовал, чтобы я возместила ему ущерб. Я отказалась. Он нашёл меня. Появился в офисе. Знаешь, кем? Юридическим консультантом! Нашёл способ подобраться ко мне и как-то уболтал отца. Хотя… Его имя сделало за него всю грязную работу. Адриан Боуманн — его отец. За одно это имя перед его сыном готовы стелиться все, до единого, а двери распахиваются по щелчку пальцев!

— Что ему надо? Ты говорила, что Стенли должен был возместить ущерб?

— Да, Стенли возместил ущерб. Но Мерзавцу нужно другое. Ему нужна я. Он хочет… хочет трахать меня так, как ему только взбредёт в голову. Он вынудил меня подписать контракт. На использование моего тела в его нуждах. Он самый настоящий дьявол! — выдыхаю я. — И долбаный гений в юриспруденции. Этот договор составлен так, что он может пойти с ним в суд и выиграть процесс, заставив меня отрабатывать каждую сраную букву, под которой я подписалась.

Том крепче сжимает мои запястья, пригвождая их к столу горячим гнётом своих ладоней.

— Только один вопрос. Зачем ты подписала этот договор?

— Ночь в притоне. Он снимал. У него есть фото и видео. Угрожал отправить фото отцу, жениху и в жёлтую прессу. Сам понимаешь, какой получился бы грандиозный скандал. Пятно на репутации семьи Вуд, разрыв помолвки, крах репутации семейного бизнеса. И даже общественность будет не на моей стороне! Потому что узрит в этих фото и видео моё циничное отношение к религии, ведь я была в образе развратной монашки!

— Чёрт… Вот это задница! — присвистывает Том. — Но может быть, стоит поговорить хотя бы со Стенли? Он любит тебя!

Я молчу.

— Любит же… — повторяет Том уже не таким уверенным тоном.

— Не знаю… — вздыхаю я. — Всё чаще я думаю, что наш брак — это лишь удобство для отца и для самого Стенли. А я — его красивый и необходимый аксессуар, не больше!