как бы очередной порыв не унёс и панели, и нас, в них вцепившихся. Куда-нибудь, в страну Изумрудного города.

Но в результате над выбранным участком южного склона раскинулась двускатная крыша, закрывающая клочок земли в горизонтальной проекции три с половиной на три метра. Не много, конечно, и будь тут открытое место, косой дождь проливал бы всё пространство под ней. Но мы в лесу, и вода тут падала в основном вертикально, так что в центре образовался небольшой участочек, куда залетала разве что водяная пыль.

Раскрепили крышу лианами, ибо готовые верёвки кончились. На оттяжках не экономили — этому навесу предстоит противостоять серьёзному ветру!

Под вечер, осмотрев сооружение, я остался доволен. Да, продувается. Да, периодически ветром забрасывает водяную пыль. Зато нет потоков воды на голову, и если запалить небольшой костерок — вполне можно работать.

Но ночевать всё равно вернулись в дом Фефуя.

Уютнее в хижине не стало. Разве что вода ручьями не затекала внутрь, но от вездесущей водяной пыли было не скрыться. Не знаю, что творилось на полу в «спальне», мне было уже всё равно. Я, в слабом отсвете углей, под прожигающим взглядом отца семейства, у которого от возмущения тряслись губы, умял две крупные бататины, запил водой и рухнул на отведённую мне циновку уже в полной темноте.

Кажется, ко мне опять пришла и прижалась Инина. По крайней мере, груди, животу и ногам стало тепло. А дальше я просто отключился.

На утро отец семейства не выдержал. Возмущённо глядя как я расправляюсь с очередной печёной бататиной он наконец заговорил:

— Инина, спроси своего… — он надолго повис, соображая, как бы меня назвать. Так ничего и не придумав, продолжил: — спроси, он собирается делать то, что обещал?

Ни на меня, ни на Каналоа он не смотрел демонстративно, словно нас нет, при этом его губы так дрожали, а дыхание так прерывалось, что казалось, что он сейчас или разрыдается, или станет орать на все джунгли.

Каналоа, при первых же звуках голоса Фефуя тут же отложил батат. И даже отодвинул его от себя.

— Ну-ка ешь, — обронил я негромко, но не терпящим возражения голосом. — Тебе со мной сегодня целый день под дождём мокнуть. Только попробуй свалиться от недостатка сил.

Каналоа посмотрел на меня… покосился на Фефуя… И пододвинул недоеденную бататину к себе.

— Вот так-то лучше, — хмыкнул я.

И перевёл взгляд на отца семейства:

— Так, теперь с тобой.

Говорил я холодно, не забывая вгрызаться в исходящий паром плод.

— Я тебе обещал рыбы, — я не спрашивал, я констатировал. — От своих обещаний я не отказываюсь. Всё у тебя будет. И рыба, и… Короче — всё. Но ты видишь, что с погодой? Или думаешь, рыба она по берегу ходит? На деревьях сидит?

Отец семейства сверкнул глазам, что-то буркнул и уткнулся в свою порцию еды.

— Фефуй, посмотри на меня, — пришлось повторить дважды. — Не мешай мне и не пытайся нарушить наш уговор, — проговорил достаточно жёстко, но без угрозы. — Имей терпение. Я свою часть уговора помню, и как только появится возможность — будет у тебя твоя рыба. Ну а если не дотерпишь… — я качнул головой, — не получишь обещанного. И получится, что зря нас терпел, кормил из своих запасов.

Фефуй молча доел, встал и так ничего не сказав юркнул в спальную половину дома.

Я лишь вздохнул — хозяин, блин! Мог бы и выйти, канавку вокруг дома подновить, прочистить отвод, что вот-вот забьётся. Есть работа по дому, есть. Но этот хмырь будет сидеть на циновке весь день, думая что его обманули… Бедная Инина, не удивляюсь, что её в жёны никто не взял — кому такие родственнички нужны?

— Пошли? — посмотрел я на помощника.

Тот только вздохнул.

— А что делать? — пожал я плечами.

И мы пошли.

Повторилось начало вчерашнего дня, разве что за бамбуком мы зашли сразу, и приволокли на «базу» целую охапку.

После я занялся рамой, для нашего «прокатного стана», а Каналоа — вторым валиком — надо было не только ошкурить и подстрогать, а ещё и на концах «о́си» сделать, которые мы потом закрепим в раме.

Но сначала — я подкопал ямку побольше в склоне под навесом и запалил небольшой костерок. Пришлось, конечно, повозиться — всё ж промокло, но кто сказал, что это препятствие?

Учитывая, что дерево, из которого Каналоа делал валик, не зря носило наименование каменного, а нож у Каналоа почти что выкрошился, я управился раньше него.

И тут же принялся мастерить нам лежаки — фактически те же самые прямоугольные рамы, забранные в клетку бамбуковыми стволиками потоньше. И приподнятые за счёт ножек примерно на ладонь. Не хочу больше спать на земле!

Когда доставали кусок застывшего латекса, на душе пару раз скребнуло — вдруг передержал? Хотя, что могло случиться? Пересох? В такой то влажности.

А когда пропускали через валики, несмотря на погоду, на то, что непонятно, когда я снова смогу нырнуть под воду — на душе пели птицы.

Мои новые жгуты! Эх, пока по старой технологии, но лучше уж с такими, чем вообще без ничего.

Правда, сначала получившуюся то ли «ленту», то ли «соплю», а может — «ленточного червя», с которым у меня в прошлый раз возникла ассоциация, надо было прокоптить. Кстати, вспомнил — вроде бы копчение используют, чтоб сырой каучук не пожрали насекомые. Хм, а его кто-то жрёт? Но умничать не стал — надо, значит надо.

В костерок накидали сырой листвы — благо с чем, с чем, а вот с ней проблем вообще никаких не было. Хоть поставками занимайся! Велел Каналоа следить за процессом — поддерживать огонёк, в то же время не давать ему разгораться — а то с такими трудами полученную «ленту» спалим, к чертям собачьим. Переворачивать «изделие», чтоб коптилось равномерно.

А сам вновь взялся за запасы бамбука, что ещё оставались.

На этот раз я решил сделать помост — а то балансировать на склоне, рискуя полететь кувырком вниз — так себе занятие. Я предпочёл бы по ровному ходить.

Но с настилом быстро не получилось — крышу то мы раскрепили так: конёк меж двух стволов, а скаты к ближайшим деревьям растянули лианами. Но использовать соседние деревья как опоры не то чтоб не получилось. Получилось. Только вот расстояние меж них было — метров восемь.

Я, конечно, состряпал составную