Он оставил Ражеша заниматься своими делами и поднялся на жилые палубы. Койка под ним принадлежала Гранту. Немолодой биолог лежал в кровати.

Щеки и лоб Гранта были красны, на коже местами проступили волдыри.

– С вами все в порядке? – забеспокоился Джек.

Грант бросил на него взгляд, не вставая

– Все отлично. Слегка не форме. Наверное, обгорел и не заметил.

У побережья Мексики такое вполне могло случиться. Вообще-то, на буровой солнцезащитный крем входил в разряд предметов первой необходимости, как каски или спасжилеты.

– Я только убедиться, что вы не больны, – сказал Джек. – Принесу термометр.

– Еще не хватало! – вскинулся Грант, готовясь спорить, но быстро понял, что спорить бесполезно.

Джек вернулся с одним из новомодных термометров и вставил его Гранту в ухо.

Термометр подтвердил заверения Гранта – температура была в норме. Однако состояние кожи Гранта напомнило Джеку о его разговоре с Гордоном. Тот упомянул ожоги на шкуре поросят Бетси и Томми. Глупо было бы даже сравнивать, но так уж была устроена Джекова голова. Мир представлялся ему огромным, раскинутым под ногами (наподобие вещей в его каюте) пазлом, и ему ничего не оставалось, как брать в руки два или три элемента и смотреть, не подойдут ли они друг к другу.

Голос коммандера Харта зазвучал по громкой связи:

– Народ, надевайте костюмы – заходим!

Армони отозвался через час.

— Он готов встретиться, но хочет десять тысяч долларов, вперед.

– Десять тысяч! — Мии показалось, будто еще одна дверь захлопнулась у нее перед носом.

— Армони, может, и хороший парень, но бесплатно он точно ничего не делает.

– Пусть. Но где я столько возьму?

— Посмотрим, что можно сделать, — следующие несколько минут Олли провел, напряженно обмениваясь сообщениями. – Я сбил цену до двух тысяч, но он хочет переводом прямо сейчас.

Миа крепко обняла свой рюкзак.

— И какие гарантии, что он возьмет деньги и не пошлет меня потом куда подальше? Напишите ему: полторы и при встрече.

— Да вы та еще птичка! – улыбнулся Олли, снова берясь за телефон.

— В смысле «штучка»? – засмеялась Миа.

– Что? — он поднял голову от экрана.

– В Америке говорят «та еще штучка».

Олли как мог изобразил Хамфри Богарта:

— Вы сейчас не в Америке, дорогая, — и тут же радостно добавил, — он согласен.

Миа выдохнула с облегчением.

Олли показал ей «мейл» с адресом и велел не записывать его в телефон, а запомнить. Миа послушно принялась твердить адрес про себя.

Они покинули паркинг и направились к аэродрому на окраине Сантарена. Какие-то дедки расположились с пивом и домино прямо на обочине. Прожужжал торопливый мотороллер. Там и сям на свободных пространствах раскинулись многодетные семейства.

-- Я еще кое с кем связался, – Олли не отрывал глаз от дороги. – В баре познакомились. Его зовут Густаво, он водит маленький самолетик и берется отвезти вас в Манаус. Там вы купите билет до Аргентины. Только наличные, – последние слова он произнес медленно, с нарочитым австралийским акцентом, словно подчеркивая тем самым, как важно «не светиться».

Они остановились возле банка, и Миа пошла к банкомату. Олли остался в машине, опасаясь попасть на камеру в ее компании и получить проблемы с полицией.

Миа сняла все, что было на счете, и еще сколько могла – по кредитной карте. Теперь она, шевеля губами, пересчитывала банкноты.

– Три тысячи.

Олли прикрыл деньги рукой.

– Хорошо. Теперь спрячьте, пока нас тут не ограбили. В разные карманы. Что-то – в носки, для страховки.

Она послушалась, благодарная за помощь и советы. Двинулись дальше. Олли краем глаза видел, что Миа смотрит на него.

– Слушайте, я вырос не в самой благополучной части Брисбена. Отец был безработным и пил, чтобы об этом не думать. Кормили мало, зато много воспитывали. На завтрак бывал кусок простого хлеба, на обед – колотушки. Если день был удачным, то еще и тарелка супа. Когда маленьким живешь с отцом, который неизвестно почему тебя терпеть не может, а подростком тусуешься в плохой компании, только чтобы не быть дома, – осваиваешь науку выживания, которая не сильно нужна обычному человеку.

Миа заметила, что его лежащие на руле руки отмечены шрамами и рубцами – отметинами непростой жизни. И это только видимая часть.

Через десять минут они были на месте. Четырехместная с зелеными полосами Cessna ждала их в дальнем конце травяного летного поля. Слева на площадке в ряд стояли маленькие двух-и четырехместные самолеты. Справа были ангары, сквозь их открытые двери можно было видеть работающих авиамехаников.

– А вот и он, – Олли показал рукой. – Густаво, похоже, надежный парень.

– Похоже? – забеспокоилась Миа. – Я думала – вы его хорошо знаете.

– Мы пересеклись в паре баров за выпивкой, – принялся оправдываться Олли. – Я в этой богоспасаемой стране всего ничего. Я вообще-то не местный.

Они подъехали к самолету. Миа надела рюкзак, содержащий на данный момент все ее имущество. Густаво тер тряпкой крыло цвета слоновой кости.

– Спасибо, приятель, – Олли затряс руку Густаво. – Извини, что в последнюю минуту, но отвезешь моего друга в Манаус – и мы в расчете.

Улыбка Густаво была какой-то кривой. Миа увидела, как Олли меняется в лице. Они все еще жали друг другу руки, но словно вступили в немой разговор.

– Быстро в самолет! – закричал Олли под вой полицейских сирен. Вереница машин выкатывалась из-за дальнего ангара.

– Ты лживый сукин сын, Густаво! – Олли вытащил пистолет.

– Не убивайте его, – взмолилась Миа. Хватит с нее смертей на ближайшее время.

– Не убью: других пилотов тут нет, – Олли затолкал Густаво на сиденье пилота, сам сел рядом. – Так, подстрелю немного.

Миа забралась на заднее сиденье.

Густаво дрожащими руками взялся за рычаги управления, пропеллер пришел в движение.

– Будешь тормозить – прострелю колено. Давай, полетели!

Миа оглянулась, тревога стаей бабочек трепыхалась внутри. Полицейские машины были уже близко.

– О Боже! Торопитесь!

– Твой ход, приятель, – Олли приставил пистолет к колену пилота и взвел курок.

Густаво замычал и повернул рычаг тяги. Машины почти сравнялись с ними.

– Давай-давай-давай! – рычал Олли.

Густаво надел гарнитуру и заговорил по-португальски.

– Что такое?