Лоре еще не доводилось видеть никого, похожего на тетушку Энн. Деревенские соседи были по-своему добры, однако настолько поглощены заботами о себе и своем семействе, что проявляли мало сочувствия к окружающим, разве что в случае болезни или беды. Мама была добра, отзывчива и нежно любила своих детей, но не считала нужным проявлять слишком большую нежность к ним или «отдавать себя» миру вообще. Тетушка же отдавала себя миру с каждым выдохом. Никто из слышавших ее ласковый голос или смотревших в ее прекрасные темные глаза не сомневался в том, что у нее любящая натура. Муж смеялся над ее «мягкотелостью» и уверял, что рассерженные клиентки, явившиеся, чтобы пожаловаться, что им не доставили обувь вовремя, оставались, чтобы рассказать ей всю свою жизнь. Собственным детям тетушка Энн придумала милые, ласкательные прозвища, и вскоре Эдмунд тоже превратился в «дружка», а Лора – в «котиньку». Если не считать прекрасных глаз и темных шелковистых волос, уложенных гладкими волнами, это была невзрачная женщина, бледная, с худым лицом и плоской фигурой; она, с ее прямым пробором и длинными простыми платьями, напоминала Лоре жену Ноя из игрушечного ковчега, подаренного ею Эдмунду на Рождество. Это впечатление, объятия костлявых рук и мягкий, теплый поцелуй – вот и все, что успела получить Лора, прежде чем поток кузин увлек ее через весь дом к садовой беседке, где перед столом со стоящими на нем кувшином и стаканами сидели, покуривая трубки, ее отец и дядя. Мужчины дружелюбно беседовали, хотя только утром отец называл дядю Тома «сапожником», а мама возражала:

– Но он ведь не простой сапожник, Боб. Он мастер-обувщик и больше изготавливает, чем чинит обувь.

Если дядя Том и был сапожником, то никакого снобизма[13] в нем не было, поскольку он оказался одним из самых либерально мыслящих людей, которых Лора когда-либо знала, и одним из самых мудрых. В политике он также придерживался либеральных взглядов; этим, без сомнения, и объяснялись дружелюбие и непринужденность ее отца. Мужчины обсуждали ирландский вопрос, поскольку до слуха девочки донеслись прежние знакомые лозунги, а дядя был довольно рассеян, погладил племянницу по волосам и велел дочерям поиграть с нею в саду, но следить, чтобы малыш не свалился в речку, иначе мама не даст им кексов, которые она испекла.

Во фруктовом саду, на жесткой траве в глубине приусадебного участка, росло около десятка старых яблонь и слив, за которыми протекал маленький неторопливый ручей, наполовину заросший камышом и окаймленный ивами. Лора, которая до этого ощущала себя ужасно утомленной, внезапно сбросила усталость и стала бегать, кричать и играть с остальными девочками в салки вокруг стволов деревьев. Цветение яблонь почти закончилось, лепестки опадали, и дети принялись ловить их, потому что одна кузина сказала, будто каждый пойманный лепесток сулит счастливый месяц. Потом затеяли лопать ногами маленькие зеленые ягоды крыжовника и собирать незабудки. Лора набрала целый букет и не расставалась с ним, пока цветы не поникли, после чего их пришлось выбросить в ручей.

Постепенно она научилась различать новые лица и узнала все имена. Старшая из кузин, Молли, была по-матерински заботливая девочка с полной, рыхлой фигурой, золотисто-рыжими волосами и веснушками на переносице. У Энни волосы тоже были рыжеватые, но она была худее Молли и без веснушек. Смуглая, шустрая Нелли вечно веселила окружающих. «Острая, как иголка», – сказал потом отец Лоры. Самая младшая из сестер, Эми, была Лориной сверстницей.

Джонни являлся самым младшим из детей, но, безусловно, самым важным, ибо он был мальчиком, причем мальчиком, родившимся после длинной вереницы девочек. Джонни должен был получать все, что хотел, независимо от того, кому это принадлежало. Если Джонни падал, его надо было поднять и утешить, а когда он приближался к ручью, к нему тотчас стягивался целый отряд рыжих и темноволосых телохранительниц. Еще совсем малыш, подумала Лора, хотя того же возраста, что Эдмунд, который вообще не нуждался во внимании, однако самостоятельно отправился к берегу, встал там и принялся бросать в воду ветки, воображая, что это кораблики; потом умчался, точно молодой жеребенок, сверкая пятками, и лег на траву, задрав кверху ноги.

У берега была привязана старая облезлая плоскодонка, и когда детям надоело играть, кто-то предложил забраться в нее.

– Разве нам можно? – заволновалась Лора, потому что это была первая лодка, увиденная ею не на странице книжки с картинками, а после ручья в Ларк-Райзе здешняя речка показалась ей глубокой и широкой. Но Эдмунд был куда бойчее сестры; он тут же скользнул с берега в лодку с криком:

– Живее! Поторапливайтесь! Наше судно отходит в Австралию!

Мальчики взялись за весла, делая вид, что гребут, девочки сгрудились на корме, чтобы их ненароком не задело веслом, на фоне голубого неба серебрились листья ивы, в воздухе витали запахи мяты и речных водорослей, и дети отправились в воображаемое путешествие. А крепкий канат все это время надежно удерживал лодку у берега. Все радости приключений – но без малейшей опасности.

Позднее, рассуждая об этом семействе, Лорина мать заметила, что Молли – маленькая женщина, «настоящая вторая мать для младших», и ее мама, должно быть, доверяет ей, ведь дети весь тот день были предоставлены сами себе. А возможно, причина заключалась в том, что отцу и дяде необходимо было высказаться по ирландскому вопросу, в то время как мама и тетя удалились в дом инспектировать гардеробы и толковать о семейных делах.

Детям тоже было что обсудить.

– Ты умеешь читать? Когда ты пойдешь в школу? Какой он, Ларк-Райз? Всего несколько домов – а дальше одни поля? Где вы покупаете вещи, если у вас нет лавок? Тебе нравятся волосы Молли? Большинство людей не любят рыжих, и в школе Молли дразнят «морковкой»; но мистер Коллиер, это наш викарий, говорит, что она прелесть, а одна клиентка сказала маме, что, если Молли захочется отрезать волосы, она сможет получить за них кучу фунтов. Некоторые дамы отдали бы что угодно, чтобы носить их у себя на голове. Да, разве ты не знала, что у некоторых людей фальшивые волосы? Тетушка Эдит надела шиньон? Я видела его утром у нее на туалетном столике; вот почему волосы у нее на затылке такие пышные.

– У тебя тоже красивые волосы, Лора, – великодушно заметила Молли, похвалив лучшее, что было в Лориной внешности. – Мне нравится, как они струятся у тебя по спине, точно вода.

– Моя мама может сидеть на своих волосах, когда они распущены, – похвасталась Лора, произведя большое впечатление на двоюродных сестер, потому что в те дни волосы, как и другие вещи, ценили по их