litbaza книги онлайнСовременная прозаПортрет Невидимого - Ханс Плешински

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 65
Перейти на страницу:

И собеседнику оставалось лишь ухватиться за предложенную Потоси цепочку ассоциаций. Он докучал торговцу произведениями искусства дальнейшими вопросами и уточнениями:

— А нужны ли нам новые мифы?

— Я не говорил, что они нам нужны. Просто мы должны как-то познавать окружающее.

Только если человек был очень решительным и сильным, ему удавалось соскочить с мыслительного парома Потоси и заставить специалиста по этрускам вступить в прямую конфронтацию с его — этого человека — идеями:

— Мне вчера пришла в голову мысль, что старейшие небоскребы в Нью-Йорке — всего лишь растянутые в длину копии типичных лондонских построек. И все же благодаря такому растяжению возникло нечто своеобразное. Вообще, Америка есть удлинение. Но допустимо ли считать удлинение чего-то, уже наличествующего… новым феноменом, новым измерением?

Такого рода рассуждениями человек мог заинтересовать Потоси, но одновременно он сам удивлялся универсуму собственных мыслей и в результате, опять-таки, подпадал под диктат свойственного его собеседнику стиля мышления:

— Вы не хотели бы чего-нибудь съесть, господин Потоси?

— Я не ем.

— Как, вообще никогда?

— Я не ем в данный момент.

— Ах, вот как.

Взгляд Потоси регистрировал всё. По ту сторону его выпученных глаз фрагменты мира соединялись в новую констелляцию. Благодаря своему интересу к этрускам и вообще ко всем проявлениям жизни в эпоху античности, он, очень может быть, воспринимал и жесты, карьеры, навязчивые идеи окружавших его людей как более или менее удачные копии дионисийского шествия к царству теней.

В то, что Потоси — чудак «не от мира сего», никто не верил. Во-первых, он был финансовым гением и всегда, как бы ниоткуда, доставал необходимые ему денежные средства. Во-вторых, своей манерой перескакивать с одной мысли на другую он только крепче привязывал к себе собеседника. Для этого человека, внешне не особо привлекательного, интеллект служил оружием, не только укреплявшим его репутацию, но и позволявшим быстро оказаться в центре внимания:

— Что вы, Потоси, думаете о Томасе Бернхарде,[135]новоявленном австрийском чуде? Как следует оценивать его комедии, построенные на поношении святынь?

— Я вам не ящик с каталожными карточками, который в любую минуту можно распотрошить…

— Мои извинения.

— Этот Томас Бернхард — важная персона… На сцене. Он показывает, что, куда ни глянь, не увидишь ничего, кроме погони за удобствами: вот ведь в чем ужас.

— Вы пойдете на его следующую пьесу?

Но Потоси уже повернулся к другому своему почитателю…

Какого-нибудь жизнерадостного, толкового, сведущего в приятном общении человека исходящее от Потоси излучение запросто могло стереть в порошок. Когда галерист-антиковед замолкал, присутствующие начинали вести себя так, будто они обязаны развлекать его разговором. Но когда беседа переходила на темы обыденные, Потоси мог неожиданно для них натянуть вожжи: «Плата за квартиру… Ее уже давно никто не в состоянии вносить… Приходится идти на обман. Да, кстати: вызовите мне, пожалуйста, такси».

Когда посреди ночи он уезжал от нас — на заднем сиденье такси, с сигаретой в розово-мясистой руке, — мы сквозь заднее стекло видели современного человека, но вместе с тем и древнеримского сенатора наподобие Чарльза Лоутона, который в фильме «Спартак» требует уничтожения восставших рабов:[136]«Убейте их всех или самих себя».

Что Потоси держал в голове не только разницу между оттенками желтого у Мане и Моне, понятно без лишних слов. Высказывались предположения, будто он — в других городах — и случаев поразвлечься не упускал. Однако об интимной стороне своей жизни он никому не рассказывал. Все это было, казалось, побочными проявлениями его духа.

Где и каким образом Фолькер в конце шестидесятых познакомился с Раулем Потоси, я не знаю. Но, по всей видимости, их отношения быстро прогрессировали. Очень скоро Фолькер стал сотрудником Потоси, потом — совладельцем художественной галереи в центре Мюнхена.

Перед этим заведением красовались бронзовые изваяния баварских полководцев (как правило, неудачливых). А в самой галерее Фолькера окружали бюсты императоров Рима. В витрине из пуленепробиваемого стекла причесывалась нарисованная на черепке египтянка. Машинистка, работавшая в галерее, — фрау Буссар — носила вельветовые бриджи. На выходные она отправлялась в горы.

В лице Фолькера Потоси нашел смышленого ваганта, для которого стал Ментором и отцом. Урожай познаний, собранный владельцем галереи, теперь как из рога изобилия изливался на молодого веснушчатого рейнландца с роскошной рыжей гривой, плавно скользившего в своих зеленых штанах по мраморным плиткам пола. Фолькер же обрел стимулирующую его способности среду и возможность стабильного существования. Время от времени он садился в кресло времен Людовика XVI, позволял себе поболтать или наблюдал из окна галереи за прохожими перед отелем напротив.

Свою клетушку с божьей коровкой он покинул и переселился в квартиру неподалеку от жилища Потоси.

— Музей Кестнера в Ганновере[137]заинтересовался нашим Нероном.

— Знаете, Потоси, из-за отсутствия носа Нерон производит еще более сильное впечатление.

— Это лишь копия копии, — пояснил помолодевший Потоси, развалившись во втором синем кресле. — Сделана, вероятно, в Передней Азии. Вы заметили следы восточного — точнее, ассирийского — влияния вокруг губ Нерона? Статуя — откуда-то с берегов Евфрата. Так педантично завитки волос вырезали только в Двуречьи. И потом, взгляд императора не направлен на толпу, но отрешен, замкнут. Астрологически-медитативен. Типичный Вавилон!

— Из-за этой отчужденности Нерон кажется исполненным тайны.

— Потому-то Ганновер и заинтересовался им… В каждой римской провинции император выглядел по-другому. Нерон в Риме, Нерон на Евфрате, Нерон в Британии — три локальные вариации образа одного человека. Как ни крути, мы блуждаем во тьме.

Фолькер согласно кивнул.

Неравная пара: галерист, уже в годах, и его партнер, совсем юный; один — крупный, массивный, другой — тонкий и гибкий, как лоза; один — малоподвижный, другой — поспевающий всюду. Друг к другу они всегда обращались на «вы».

«Закажите несколько пачек расчетных формуляров».

Потенциальные покупатели приезжали из Болоньи, Тулузы, Братиславы… и в изумлении застывали перед витринами. Это вам не случайные клиенты: такие, что долго думают, не приобрести ли им четвертинку скульптурного портрета императора Гелиогабала, того самого, которого, как солнечного бога, несли в портшезе (вслед за золотым фаллосом) всю дорогу из Сирии в Рим, а там — из-за его выходок, немыслимых даже в позднем Риме, — утопили, семнадцатилетнего, в клозете. Галерея обменивалась корреспонденцией с Британским музеем, с Новой Глиптотекой в Копенгагене, с неаполитанским музеем «Каподимонте».

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 65
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?