Блинков-младший спрятал кролика под куртку и застегнул молнию. Как назло корреспондент «Желтого экспресса» остановился под самыми окнами Голенищевых-Пупырко. Подходить к нему пришлось боком, чтобы бабка Пупырко, если она смотрит в окно, не увидела подозрительной выпуклости под курткой.

— Это у тебя что? — кивнул на выпуклость Игорь Дудаков.

— Живот болит, — неудачно соврал Блинков-младший и тут же переврал заново: — Кошка.

— Дай ей пургена, — рассеянно сказал Дудаков.

Кролик забился, и Блинков-младший почувствовал, что подбородок ему щекочет вылезшее из распаха куртки ухо.

— Она уже почти поправилась, — сказал он, заправляя это как бы кошачье ухо за пазуху. — А Николай Александрович задержал нашу статью.

— Знаю, говорили по телефону, — без особой заинтересованности сказал Дудаков. — Вообще так не делают, старичок: вместе писали, а ты пошел и сдал всю информацию Николаю Александровичу.

Блинков-младший стал объяснять, как все получилось, но Дудаков не слушал.

— Да Господь с вами, — сказал он, — пользуйтесь. Игорю Дудакову информации не жалко. У Игоря Дудакова информации вагон и маленькая тележка. Сегодня, вон, Аркадий Птичкин выступает в «Пирровом пире». Впервые в России за пятнадцать лет.

У Блинкова-младшего так и зачесался язык сказать, что он тоже собирается в «Пирров пир». Он смолчал и сам не понял, почему. Слишком много совпадений было связано с этим «Пирровым пиром», о котором Блинков-младший знать не знал еще час назад. Слишком много.

Блинков-младший простился с Дудаковым и пошел домой, придерживая теплого кролика под курткой. Надо было торопиться в «Желтый экспресс» к Николаю Александровичу. Бывшему майору милиции отводилась очень важная роль в блинковском плане мести.

Врать надо умеючи. Чересчур простое вранье легко проверяется, в чересчур сложном того и гляди запутаешься сам. Вообще самое лучшее вранье — это правда.

Взять к примеру Блинкова-младшего: соврал он про клюкву размером с арбуз? Не соврал. Поверил ему Николай Александрович? Не поверил. Такие факты, сказал он, требуют уточнения. Тогда Блинков-младший с чистой душой дал ему телефон директора Ботанического сада. Надо было слышать, как солидный Эдуард Андреевич говорил тоже правду и только правду и при этом, сам того на подозревая, надувал криминального обозревателя «Желтого экспресса».

Блинков-младший слышал все. Николай Александрович в воспитательных целях велел ему взять трубку параллельного телефона.

— А почему нет? Можно сделать, чтобы ананасы росли на елке. Для морозостойчивости. А можно и клюкву размером с арбуз. Это очень перспективное направление, — говорил Эдуард Андреевич, имея ввиду, что лет через пятьдесят ученые до этого додумаются обязательно.

— Прямо не верится! Это же двадцать первый век! — восхищался Николай Александрович, имея ввиду то же, что и все журналисты, когда пишут «автомобиль двадцать первого века», «телевизор двадцать первого века». То есть что это уже изобретено и не сегодня — завтра будет во всех магазинах.

— Конечно, двадцать первый век, — поддакивал Эдуард Андреевич, имея ввиду двадцать первый век в самом прямом смысле.

Блинков-младший сидел, как на иголках. Пока что все шло по его плану, но чье-нибудь неосторожное слово — и всплыла бы небольшая разница в пятьдесят лет. Николай Александрович тогда понял бы, что выдающихся научных достижений в Ботаническом саду еще нет, и мог бы потерять интерес к преступной деятельности князя Голенищева-Пупырко-старшего. Ведь побить стекла в оранжерее и лишить все мировое человечество клюквы величиной с арбуз — это о-го-го! Это преступление века! А просто побить стекла в оранжерее — это хулиганство, ни больше ни меньше. Газеты не могут писать обо всех разбитых стеклах.

Тут как раз Николай Александрович заговорил о старшем князе, точнее, о фирме «Сильный хмель». Директору это совсем не понравилось. Что ни спрашивал Николай Александрович, он отвечал только «да» и «нет». А под конец сказал, что «Сильный хмель» у него, конечно, под подозрением, но ведь не докажешь, что лысого Витю наняли бить стекла именно «сильнохмелевцы». С другой стороны, никто, кроме «сильнохмелевцев», не собирается платить за новые стекла, и ссориться с ними ему не хочется. Так что спасибо «Желтому экспрессу» за участие, но писать обо всей этой истории с оранжереей и «Сильным хмелем» лучше не надо.

Журналисты необязательный народ. Сегодня они узнают новость и бегают с ней, как первоклассник с карамелькой на палочке. И похвастаются, и полюбуются, и вынут из бумажки и оближут. А завтра эта потускневшая грязная карамелька может заваляться в кармане вместе с латунной скрепкой и гайкой от настоящего бензовоза.

Существует единственный способ заставить журналиста написать о чем-нибудь обязательно, всенепременно, гарантированно. Скажите ему, что писать об этом не надо, а потом идите себе и покупайте ближайший номер его газеты. Статья на запретную тему будет в ней, чего бы это журналисту ни стоило.

Николай Александрович положил телефонную трубку, блаженно прищурился и захихикал. Его маленькая чистая лысинка порозовела от удовольствия. Он вышел из-за стола, быстро схватил Блинкова-младшего за руку, и они выскочили из кабинета.

Пухлая ладошка Николая Александровича оказалась очень сильной. Руку Блинкова-младшего как будто прищемили дверью, причем эта ненормальная дверь на всех парах неслась по коридору. Оттого, что она была с мягкой обивкой, легче Блинкову-младшему не стало. Он трепыхался за Николаем Александровичем, как флажок. Встречные журналисты отскакивали и прижимались к стенам.

— Злоумышленник, — сказал кто-то, показывая на Блинкова-младшего. — Мальчик, вы из них грузила делаете?

Блинков-младший решил, что эти слова, наверное, из какого-нибудь анекдота.

Они без стука ворвались в бывшую коммунальную кухню к главному редактору. Блинков-младший заметил, что дисциплинированный и вообще-то тихий Николай Александрович открыл дверь ногой и сделал это с удовольствием.

— Двести строк! — объявил он с порога.

Не поднимая головы от стола, главный редактор сделал рукой универсальный жест, означавший: здравствуйте, садитесь, подождите. Перед ним лежала газетная страница, только напечатанная на негазетной, белой и плотной бумаге, и с пустыми пятнами на месте фотокарточек.

На глазах у Блинкова-младшего разрешился давно интересовавший его вопрос: почему все статьи в газете занимают ровно столько места, сколько им отведено? Страница, по которой елозил очками главный редактор, была не похожа на обычную еще и тем, что на ней многие статьи вылезли из своих рамок. Главный редактор обыкновенной шариковой ручкой вычеркивал из них где по строчке, где по абзацу.

— Что, больше некому хвосты рубить? — напомнил о себе Николай Александрович.

— Да ну их, секретариатчиков. Три полосы сегодня сажают, — умиротворенно сказал главный редактор, подсчитывая вычеркнутые строчки.