Возможно, жилец поспешно покинул дом в Радужном, имея на тосвои причины, о которых я понятия не имею, но в глубине души я не сомневалась:причина как раз и есть мое внезапное любопытство, не пришедшееся ему по вкусу.Допустим, он просто не любит любопытных, однако я уверена: для этого у негодолжен быть серьезный повод. В общем, неизвестный квартирант интересовал менявсе больше и больше, а стоящей идеи, как разговорить Сухова, не появлялось.Подозревая, что и этот визит может быть напрасным, я с печальной минойнаправилась к первому подъезду, оставив машину во дворе дома.

Дверь мне открыла девушка лет семнадцати в коротком розовомхалатике и полотенце на голове, мокрая прядь волос выбилась из-под него. Юноеличико не блистало красотой, но смотреть на девушку было приятно.

– Здравствуйте, – сказала я и широко улыбнулась,надеясь на ответную улыбку. Она кивнула, глядя на меня с изумлением инастороженностью. – Могу я увидеть Игоря Сергеевича? – Девушкапродолжала таращиться, не отвечая. – Он дома? – поторопила я. Онаотрицательно покачала головой, потом вдруг спросила:

– Вы кто?

– Рязанцева Ольга Сергеевна, – представилась я,лелея в душе надежду, что меня пригласят войти, но эта мысль девушке в головуне пришла.

– Я вас где-то видела, – будто размышляя вслух,произнесла она.

– Возможно, – не стала я спорить.

– Вы ведь не его… нет… точно. Да это смешно, – онафыркнула и продолжала любоваться моими небесными чертами.

– А пояснее нельзя? – подала я голос.

– Что? – растерялась девушка.

– Чего такого смешного во мне вы увидели?

– А… нет. Это я про отца. Зачем он вам понадобился?

– Если не возражаете, это я ему растолкую. Так где егоможно найти?

– Наверное, у его кикиморы, – презрительнохмыкнула девушка.

– Кто у нас кикимора? – развеселилась я.

Она хихикнула и пожала плечами:

– Папаша влюбился. Ага. Спятил на старости лет. Егобаба нам телефон оборвала, я и подумала… только это смешно. Зачем вам мойпапаша?

– Он мне нужен до зарезу, но это не имеет никакогоотношения к его семейному счастью. Может, мы с вами потолкуем? – решиласья.

– Заходите, – кивнула девушка, пропуская меня втесную прихожую. – Господи, – всплеснула она руками. – Я же васпо телику видела… конечно. – От ее резкого движения полотенце с головыупало, и мокрые волосы рассыпались по плечам, она звонко рассмеялась. – Явас за отцовскую любовницу приняла, вот дура…

– Да я не против, лишь бы вам было в радость.

– Проходите, – засуетилась она. – Я однадома, мама в больнице. Это папаша ее доконал. Разводиться собрался. Совсемспятил. Нашел какую-то тетку, представляете? У нее двое детей, а ему и горямало. Мама боится, что он квартиру начнет разменивать, тетка в малосемейкеживет. Они с моим батей любовь на кухне крутят. Гадость, правда?

– Не знаю, не пробовала. В смысле, любви на кухне.

Девушка устроилась на узеньком диванчике рядом со столом, япододвинула табурет и села, из-за малых размеров кухни мы едва не касалиськоленями друг друга.

– Как вас зовут? – спросила я с улыбкой, смотретьна нее без улыбки было невозможно, она напоминала пушистого зверька,уморительного и трогательного одновременно. «Розовый пушистик» – первое, чтоприходило в голову при виде этого круглолицего создания в розовом халате.

– Лена, – ответила она. – Вы с отцовойработы? Ой, что я говорю… Вы ведь на телевидении работаете?

– В администрации, – туманно ответила я. – Нателевидение меня иногда приглашают.

– Здорово. Я хотела быть артисткой, но мама заставила втехникум поступить, финансовый. Скука… – Она недовольно сморщила нос.

– У отца давно роман? – не стала я церемониться,уверившись: поболтать девушка совсем не прочь.

– Ой, роман… не смешите. Загулял он на старости лет.

– Не такой уж он и старый, – улыбнулась я,подозревая, что для девушки и я уже тетя, в ее возрасте тридцатилетние женщиныказались мне едва ли не старухами.

– Да я против отца ничего не имею, – загрустилаЛена. – Просто маму жалко. Она так переживает… Его кикимора ей позвонила,мама понятия не имела, что у отца кто-то появился, ну дежурит он и дежурит… Ивдруг такое… ужас, что было. Мама кричала, а он взял и ушел. Представляете? Язамуж не пойду, вот так живешь, живешь, и здрасьте… Свиньи они все.

– Мужчины?

– Конечно.

– Давно он ушел?

– На прошлой неделе.

– Адрес этой женщины знаете?

– Конечно. Мама к ней скандалить ходила. Яотговаривала, но она не послушала. Я возле подъезда ждала, ужасно стыдно, номаму жалко. Улица Ногина, дом пять, квартира семьдесят девять, –скороговоркой закончила она.

– У вас ведь есть дом в поселке Радужный?

– У отцовой тетки. Только она умерла. Ее дочери дом ненужен, а отцу там всегда нравилось. Он деньги отдал, а дом не оформил, мамаговорит, уже тогда разводиться надумал и не оформлял, чтобы с нами не делиться.Папаша называется, – она опять фыркнула, но отнюдь не с обидой, скореевесело.

– Кому он сдал этот дом, вы знаете?

– Да не сдал, друг его там живет.

– С ребенком?

– Ага. Жена у него умерла, а ему жить негде.

– Что значит «негде»?

– Не знаю. Отец так сказал. Пусть, говорит, поживет.Мама не возражала, мы ведь не знали, что он дом-то купил, это уж потом матьпозвонила его родне…

Далее последовал довольно бестолковый рассказ, суть егосводилась к следующему. Наличие у отца денег, и немалых, явилось для семействанеожиданностью, хотя папаша всегда был жмотом и вполне мог скопить эту сумму,но тот факт, что деньги были скоплены в законном браке, а теперь отходилисупругу, произвело на мать Лены такое ошеломляющее впечатление, что она слеглав больницу. Коварство родителя не укладывалось и в Лениной головке, похоже, онамогла говорить об этом часами, и я поспешила вернуть разговор к интересующейменя теме.

– Что вы знаете об этом друге? Давно отец с ним знаком?