— Да. Как у второго столпа. — Имико принялась разглядывать свой напиток. — Я думаю, у моей матери или отца было чувство юмора. Трудно спросить их сейчас.

Я взглянула на Хардта, и он просто пожал плечами в ответ. Это меня немного ободрило. На этот раз я была не единственным невеждой в группе. Единственное оправдание невежеству — апатия или глупость. Но это не шибко важно, если ты не одна такая.

— Заткнись! — прошипела я в свою кружку с пивом. — Тамура, что это за второй столп?

Тамура рассмеялся. «Второй из восьми, которые удерживают мир от поглощения». Он ухмыльнулся, как будто этого было достаточно для ответа. Имико промолчала.

— Не хочешь объяснить что-нибудь из этого безумия, старик? — спросил Хардт.

Тамура хихикнул, сделал еще глоток пива и испустил счастливый выдох. У него всегда был особый ритуал перед тем, как начать рассказывать истории, словно его затуманенному разуму нужно было выстроить слова в постижимый узор.

— Задолго до появления Террелана жители старой Иши верили, что мир существует в пасти огромного чудовища. — Тамура улыбнулся нам всем. — Его звали Уфт. Это чудовище постоянно пытается поглотить нас всех. Звезды, которые мы видим в ночном небе, — это зубы Уфта, острые и пронзительные, но неподвижные, удерживаемые на расстоянии. Тьма, окружающая звезды, — это бесконечный голод Уфта, который всегда пытается поглотить нас всех. Но мир не хочет, чтобы его поглотили, и поэтому коллективное сознание всех нас захотело создать эти столпы. Восемь столпов света, каждый из которых представляет один из аспектов земной души, держат пасть Уфта открытой, не давая чудовищу нас проглотить. Брен, наша воля. Имико, наша жадность. Кайрн, наша мудрость. Торо, наше сострадание. Поэна, наша свирепость. Нон, наше воображение. Зик, наш гнев. Йорелла, наше тело. Только объединенная сила всех восьми столпов сдерживает ненасытный голод Уфта. — В заключение он указал на Имико. — Жадность.

Я первой признаюсь, что некоторые из историй, придуманных нашими предками, были довольно абсурдными. Мне всегда было интересно, что они думали о дневном свете, если ночь олицетворяла голод Уфта. Возможно, солнечный свет должен был олицетворять наше желание не быть съеденными. Что еще более важно, мне всегда было интересно, откуда Тамура знает все эти старые истории, хотя он не может вспомнить свое собственное прошлое.

Хардт вздохнул и переключил свое внимание на воровку. «Почему мы должны были тайком привести тебя в город?» Он опрокинул свою кружку и сделал глоток, и я обнаружила, что я единственная за столом, кто не пьет.

— Местные заклеймили меня воровкой, — протянула Имико. — Вероятно потому, что я у них ворую. На самом деле мне не хочется, чтобы мне ломали пальцы, поэтому я предпочитаю, чтобы они меня не ловили. Не так много мест, где можно спрятаться лучше, чем в тени человека твоего роста. — Я бы солгала, если бы сказала, что у нас с Имико были разногласия по многим вопросам. Хотя она мне все еще не нравилась. — Итак, от кого вы бежите?

В разговоре может воцариться определенное молчание. Я много раз наблюдала это и видела последствия. Иногда это молчание приводит к хорошему настроению и дружбе, которая может длиться всю жизнь, иногда это может привести к насилию и врагам, которые будут преследовать тебя до конца света. Чаще всего происходит что-то среднее. Я, возможно, выбрала бы насилие, если бы не Хардт.

— Итак, вы, вероятно, собираетесь отрицать, что вы в бегах, — с усмешкой сказала Имико. — Но это молчание и переглядывание друг с другом убедили меня. — Имико по очереди посмотрела каждому из нас в глаза. — Вы в бегах, я прячусь. Мне кажется, что…

— Имико, где мой Источник?

Воровка замолчала, уставившись на меня через стол. Возможно, мне это показалось, но я могу поклясться, что свет в таверне немного потускнел.

Убей ее и забери Источник. Переговоры не показывают ничего, кроме слабости.

Со вздохом Имико сунула руку в карман брюк и мгновение спустя вытащила мой маленький мешочек и положила его на стол между нами. Я бы хотела сказать, что проявила некоторую сдержанность, но это было бы ложью, и я думаю, мы все это знаем. Я протянула руку, схватила его, потянула за шнурок и обнаружила, что внутри пусто. Паника сжала костлявыми пальцами мое сердце, и я попыталась вспомнить, когда в последний раз видела Источник. Я часто прикасалась к кисету, но уже несколько недель не заглядывала в него, решив оберегать себя от искушения. Подняв глаза, я увидела, что Имико крутит маленький Источник между пальцами, любуясь тем, как он переливается на свету. Источник был размером с персиковую косточку, и у него был твердый край, шероховатый на ощупь. Я знала его лучше, чем собственное тело; я провела долгие часы, поглаживая его пальцами, изучая каждый изгиб и контур. Я хотела вернуть Источник. Мне нужно было снова подержать его в руках.

— Эта действительно магическая штука? — спросила Имико.

У каждого Источника есть свой собственный свет, свечение, исходящее изнутри. Но этот свет сияет только тогда, когда Источник находится внутри Хранителя, и быстро угасает, когда Источник извергают. Однако иногда удается расположить источник таким образом, что любой проходящий через него свет приобретает оттенок, намекающий на заключенную в нем силу. Источники кинемантии светятся фиолетовым, и, когда Имико вертела этот в пальцах, я уловила отблески этого света. Мне потребовалось немало самообладания, чтобы не перегнуться через стол и не выхватить Источник у нее из рук.

Он твой. Если только у тебя хватит сил забрать его обратно.

— Да, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

— Ха. Расскажите мне еще раз, почему вы ни от кого не убегаете. — Имико положила Источник на стол и пододвинула его ко мне. Я схватила его и сунула обратно в мешочек, чтобы не совершить ошибку и не проглотить. Я держала руку на мешочке, крепко сжимая его.

Хардт и Тамура посмотрели на меня. Хардт всегда следовал за мной с тех пор, как мы были в Яме. Я часто спрашивала себя, что я такое сделала, чтобы заслужить доверие и преданность такого человека. У меня нет ответа. Я такой же монстр, как и существа, населяющие Другой Мир, возможно, даже хуже, потому что большинство из них безмозглые и не понимают, что делают. Но Хардт — хороший человек. Он был бы самым хорошим человеком, если бы не то, что я заставляла его делать все эти годы. Тамура тоже следовал за мной и принимал мои решения, но я знаю, почему. Он увидел во мне