– Ну о чем вы говорите, Владимир Михайлович! Сейчас в бандиты и профессиональные военные, и спортсмены идут. Так что трудно судить…

Яковлев улыбнулся.

– Но все равно автоматики-то наши, московские. У обычных бандитов таких не могло быть. При такой жизни, может, через годок и появятся, но сейчас…

Колобов сделал вымученную гримасу и со вздохом спросил:

– Говорите уж прямо, что вы здесь усматриваете. А то я начну мямлить, а вы мне все больше не верить.

– Прямо так прямо. В этой фуре ведь мог быть какой-то другой груз, кроме кусков меди.

– А-а, вот оно что! – облегченно вздохнул Колобов. – Нет, Семенов, как я уже говорил, был честным офицером, а потом честным сотрудником моей фирмы. Левый груз он бы никогда не взял.

До этого молчавший и внимательно вслушивающийся в разговор Грязнов заметил:

– Хочется верить, что все российские офицеры честны, но вот недавно один немецкий журналист опубликовал статейку, а наша телекомпания, кстати «Спектр», ее прокомментировала. Так вот, один небезызвестный бывший начальник охраны Президента, по утверждению немецкого журналиста, «одалживал» своих людей у Службы безопасности Президента мафиозным синдикатам для охраны. Вот как! Диву даешься, откуда у немцев такая информация?

– Ей-богу, не знаю, что вам на это и ответить, – развел руками Колобов.

– Я к тому, Сергей Васильевич, что понятие честности в наше время в разных кругах общества трактуется по-разному, – философски изрек Грязнов.

– Успокойтесь, господа! – вступил в разговор Турецкий. – Нам пришлось жить в смутное время. Есть издержки, но далеко не все скурвились. Смею утверждать, что достаточно еще честных профессионалов, для которых существуют и законы морали.

В это время подошли московские судмедэксперты, сообщившие, что в результате сравнения данных судмедэкспертизы с медицинской картой Олега Колобова они сделали официальное заключение, подтверждающее факт: труп принадлежит именно Олегу Колобову.

– О чем задумался, Саня? – спросил Грязнов друга.

– О том, что сразу же по возвращении в Москву вцеплюсь в мадам Иванову мертвой хваткой. На сей раз мы явимся к ней без цветочков. Необходимо провести обыск в квартире. Арестовать ее или нет, покажет допрос… Сколько времени потеряли из-за этих нарофоминских… – в сердцах добавил следователь.

– Как бы еще московские не обнаружились, – озабоченно заключил Грязнов.

Но немедленно вцепиться в Ангелину Турецкому не удалось. Ее не оказалось ни дома, ни на службе. Грязнов пообещал другу в течение дня разыскать Иванову и доставить в кабинет следователя для допроса. Полдня он потратил на опрос сотрудников «Спектра», прежде чем узнал ее предположительное местонахождение. Он нашел подследственную в косметическом салоне «У Мери».

Ангелина сидела в кресле перед огромным зеркалом, а над ее головой колдовала мастер в хрустящем от крахмала халате.

Грязнов сунулся в женский зал, но дорогу ему преградила высокая блондинка со строгим, начальственным лицом.

– Вы куда, молодой человек? – сухо спросила она.

– Спасибо, конечно, за комплимент. Я к той дамочке, – полковник кивнул на Ангелину.

– Вам придется подождать, – спокойно ответила блондинка.

– Извините, гражданочка, но я не могу и не имею права ждать!

Он сунул оторопевшей блондинке муровское удостоверение и, ловко обогнув ее, подошел к Ангелине.

Иванова в шапке мыльной пены и с толстым слоем крема на лице неподвижно восседала в кресле.

Грязнов взял стул и подсел рядом.

– Ну вы прямо робот на колесах из таблеток аспирин-упса! – взял он шутливый тон.

– Что тебе надо? – грубо оборвала его Ангелина.

– А ты разве не знаешь? – притворно удивился он. – Тогда стройтесь, Ангелина!

– Что это значит?

– Это значит – встать и вытянуть ручки для заключения их в наручники, – также весело уточнил Грязнов.

– Что?! – выдохнула Ангелина.

– А то, что в этом деле, кроме вас, мадам, наручники надевать не на кого. По заключению судмедэкспертизы в гробу оказался мужчина по фамилии Колобов. Спеша к вам, я опережаю его решительного брата-близнеца от силы на полчаса. От того, кто первым найдет живого настоящего Юрия Иванова, зависит многое. Так что быстренько освобождай голову от пены и следуй за мной.

– Куда? – растерянно пробормотала Ангелина.

– В кабинет к Турецкому, – отрезал муровец.

– Сейчас, – раздалось из-под толщи крема и пены. – Подождите меня в предбаннике. Я быстро…

– Нет, мадам, – улыбнулся Грязнов. – От вас я с этой минуты ни на шаг не отойду. Во всяком случае, сегодня. Если вам не терпится сделать предупреждающий звонок начмеду Чижу, то вы вполне сможете это сделать из кабинета следователя.

Ангелина зло фыркнула и отдернула руку от сумочки, где лежал сотовый телефон.

В кабинет Турецкого Грязнов доставил мадам Иванову еще мокренькой.

– Гражданка Иванова, вы подозреваетесь в соучастии в убийстве Олега Колобова. Также вы должны нам разъяснить, что случилось с вашим мужем. Как выяснилось в ходе следствия, к его исчезновению вы имеете прямое отношение, – сурово начал Турецкий.

– Юра живой! – испуганно воскликнула Иванова.

– Тогда немедленно сообщите, где он скрывается, – наседал следователь.

– Но я этого действительно не знаю, – приходя в себя, тихо проговорила Ангелина. – Я же говорила, что его судьба после всего, что произошло, меня совершенно не интересует.

– Ты настоящая миледи из «Трех мушкетеров», – хмыкнул Грязнов. – Скажи хоть, что твой муженек собирался делать после, так сказать, собственной смерти?

– Он собирался сделать пластическую операцию и отвалить за границу.

– Насовсем? – спросил Турецкий.

– Как получится. Во всяком случае, если бы все прошло удачно, то на Западе у нас появился бы классный партнер, – мечтательно сощурилась Ангелина.

– У кого – у вас? – не понял следователь.

– У телекомпании «Спектр», разумеется.

– На телекомпанию вы со своим мужем давно наплевали, – вновь прервал ее Турецкий. – Я беседовал с вашими операторами и уяснил, что интересы коллектива телекомпании и ваши давно разошлись. Например, мне стало известно, что за месяц до своего исчезновения ваш муж ездил в командировку в Германию. Он взял с собой видеоаппаратуру, предназначенную для ведения скрытой съемки. Он даже консультировался на этот счет у своих сведущих коллег, так как у самого опыта не было, а свидетели ему были не нужны. Я также узнал, что никакого сногсшибательного видеоматериала телекомпания не получила. А сам продюсер после возвращения из Германии, по словам сослуживцев, стал нервным, раздражительным и почти не появлялся на работе.