От хрипловатой нотки в его голосе по телу Саманты пошли мурашки. Пытаясь бороться с искушением, она все равно увидела Габриэля, взлохмачивающим свои золотистые волосы и вышагивающим по темному алькову. Увидела предвкушение, озаряющее его глаза, когда он начинает ощущать запах духов из гардении. Ощутила силу в его руках, которыми он вытаскивает ее из–за занавеса. Услышала стон, доносящийся из глубины его горла, когда их губы и тела коснулись друг друга, сгорающие от непереносимого, но запретного голода.

– Кто–то мог бы подумать, что мне наскучит это невинный флирт. Но ее письма очаровывали меня. – Он покачал головой, словно сам себе удивляясь. – Я никогда не представлял, что разум женщины мог быть настолько многослойным или столь очаровывающим. Моя мать и сестры редко интересовались чем–нибудь большим, чем последняя сплетня от Алмака или новомодный фарфор, контрабандой привезенный из Парижа.

Саманта едва сдержала улыбку.

– Должно быть, для вас было настоящим шоком узнать, что женщина может обладать таким же острым и проницательным умом, что и ваш собственный.

– Да, так и было, – признался он, его потеплевший голос сказал ей, что он не обратил внимания на ее сарказм. – После нескольких месяцев этой восхитительной пытки, я снова написал ей и попытался убедить сбежать со мной в Гретна–Грин. Она отказалась, но не была настолько жестока, чтобы оставить меня совсем без надежды. Она поклялась, что, если я смогу доказать, что у меня есть интересы в этом мире, которые простираются дальше моего очередного приобретения на аукционе Брукс, и другие пристрастия, помимо лошадей, собак и симпатичных балерин, она согласится стать моей невестой, даже если ей придется пойти против желания ее отца.

– Как великодушно, – пробормотала Саманта.

Габриэль нахмурился.

– Она все еще не доверяла моей привязанности. Как бы страстно я ни клялся в своей любви к ней, часть ее слишком хотела верить, что я по–прежнему безответственный повеса, который унаследовал все, что имел – титул, богатство и социальное положение. – Он выгнул бровь, натягивая кожу на шраме, в попытке самоиронии. – И даже свою симпатичную внешность.

Саманте вдруг стало холодно.

– И вы решили доказать, что она неправа.

Он кивнул.

– Я присоединился к Королевскому флоту.

– Но почему к флоту? Ваш отец мог бы купить вам престижную должность в армии.

– И что бы это доказало? Что она права в отношении меня? Что я неспособен достичь чего–то своими собственными заслугами, своими собственными силами? Если бы это входило в мои намерения, я бы, наверное, присоединился к народному ополчению и просто сыграл роль героя. Ничто так не заставляет леди оборачиваться тебе вслед, как накрахмаленное сукно и сверкающие погоны на плечах мужчины.

Саманта так и видела, как он шагает по переполненному залу для танцев с треуголкой под локтем, его золотистые волосы мерцают под светом люстр. Его броская фигура заставляет незамужних дам краснеть и жеманничать за спинами своих поклонников.

– Но вы знали, что не так легко заставить повернуться голову вашей леди, – рискнула она.

– И не так легко завоевать ее сердце. И я пошел под командование Нельсона, в полной уверенности, что, когда вернусь, она будет готова стать моей женой. Зная, что мы будем разлучены на несколько месяцев, я послал ей последнее письмо, умоляя ждать меня. И обещая, что я настроен стать мужчиной – и героем – которого она заслуживает. – Он снова криво улыбнулся. – На этом заканчивается Акт Первый. Но в продолжении ведь нет никакого смысла? Вы уже знаете окончание.

– Вы еще когда–нибудь видели ее?

– Нет, – ответил он безо всякой иронии. – Но она видела меня. После того, как меня привезли в Лондон, она приезжала в больницу. Я не знаю, сколько я там пробыл. Дни и ночи были одинаково бесконечны и одинаково неразличимы. – Он коснулся пальцем своего шрама. – Я, должно быть, выглядел совершенным чудовищем с незрячими глазами и изуродованным лицом. Я сомневаюсь, что она вообще знала, что я в сознании. У меня тогда еще не было сил даже говорить. Все, что я мог, это почувствовать запах ее духов, которые были дыханием небес среди адского зловония камфары и гниющих конечностей.

– И что она сделала? – прошептала Саманта.

Габриэль похлопал рукой по сердцу.

– Если бы драматург, писавший это пьесу, был бы более сентиментален, она, без сомнения, бросилась бы мне на грудь, обещая свою вечную любовь. Но на самом деле, она просто сбежала. Знаете, в этом не было необходимости. При таких обстоятельствах я и без этого не считал, что она должна выполнять свои обязательства по отношению ко мне.

– Обязательства? – эхом отозвалась Саманта, изо всех сил пытаясь скрыть свое возмущение. – Я думала, что помолвка предполагает общность двух людей, которые любят друг друга.

Он невесело засмеялся.

– Тогда вы еще наивнее, чем я был. Учитывая, что наша помолвка была тайной, она, по крайней мере, была избавлена от унижения и публичного скандала от ее расторжения.

– Как удачно для нее.

Взгляд Габриэля затуманился, как будто прошлое стало для него более видимым, чем настоящее.

– Иногда я задаюсь вопросом, знал ли я ее вообще. Возможно, она существовала только в моем воображении. Такой, как я ее слепил из умных речей и фантазии украденного поцелуя – моей мечтой о прекрасной женщине.

– Думаю, она была очень красива? – спросила Саманта, уже зная его ответ.

Рот Габриэля затвердел, но голос смягчился.

– Утонченной. Ее волосы были цвета расплавленного меда, а глаза цвета океана под летним небом, ее кожа была самой мягкой…

Глядя на свои руки с потрескавшейся кожей, Саманта кашлянула. Она едва ли была в настроении сидеть и слушать его дифирамбы о том, чем она не обладала.

– Так что случилось с этим образцом совершенства?

– Предполагаю, что она вернулась в лоно своей семьи в Мидлсекс, где она позже, вероятно, выйдет замуж за местного сквайра и переедет в деревню, чтобы растить там кучу практичных толстощеких отпрысков.

Но ни у одного из них не будет лица рафаэлевского ангела или глаз цвета морской волны, обрамленных золотистыми ресницами. Саманта почти пожалела ее. Почти.

– Она просто дура.

– Простите? – Габриэль выгнул бровь, очевидно, озадаченный ее окончательным приговором.

– Эта девушка дура, – повторила Саманта с еще большим осуждением. – А вы еще больший дурак, если тратите впустую ваше время на мечты о фривольном существе, которое больше волнуют ее платья для бала и поездки на фаэтоне по парку, чем то, что она делала для вас. – Поднявшись на ноги, Саманта подошла и шлепнула письма на тыльную сторону его руки. – Если не хотите, чтобы кто–то еще наткнулся на ваши сентиментальные сокровища, предлагаю вам положить их под подушку.