Мама загоняет нас всех за стол.

– Садитесь, садитесь. Я сейчас принесу тарелки. Мальчики, поможете мне?

Мальчики идут помогать, а отец прижимает меня к себе, быстро целуя в висок.

– Как ты? Держишься?

– Держусь, – вру я.

На самом деле я без конца прослушиваю голос Уилла на автоответчике, хотя это скорее убивает меня, нежели успокаивает. И я не могу перестать думать о том, что узнала от Корбана на поминальной службе, – не столько о том, что Уиллу предложили работу в Сиэтле, сколько об их дружбе. Почему Уиллу понадобилось скрывать ее от меня? Дэйв прав; Уилл хоть и не был таким общительным, как другие мужчины, но все же у него было достаточно знакомых, чтобы на вечеринке в честь его тридцатилетия, которую мы отмечали в стейк-баре, за столом не было ни одного свободного места. Конечно, часть гостей – это были мужья моих подруг, и все же. Он ведь говорил об этих людях как о своих друзьях, приглашал их на праздники.

Тогда к чему вся эта секретность вокруг Корбана? Может быть, Уилл думал, что он по какой-то причине мне не понравится? Или дружба с Корбаном значила для Уилла так мало, что он не счел нужным даже упоминать о ней? Нет, этого не может быть. Они должны были быть друзьями, иначе Уилл не рассказал бы Корбану такие подробности своей жизни, которые даже собственной жене смог рассказать далеко не сразу. Я пытаюсь связать воедино все, что мне известно, – работа, друзья, Сиэтл, – но я слишком истощена эмоционально. Кажется, что во всем этом нет никакого смысла.

Мой взгляд падает на место Уилла на дальнем конце стола. Кто-то – подозреваю, что мама, – поставил плетеную корзинку, доверху заполненную открытками с соболезнованиями, туда, где должна стоять его тарелка.

Они приходят вот уже несколько дней, витиевато оформленные карточки с еще более витиеватыми посланиями, и я не могу заставить себя прочесть хотя бы одну из них. Я выбираю кресло на противоположном конце стола и сажусь.

– Ты не возражаешь? – спрашивает отец, и, только когда никто не отвечает, я понимаю, что он обращается ко мне.

Я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на меня.

– Не возражаю против чего?

– Что мы останемся до следующих выходных? – Он кивает на Дэйва и Джеймса, расставляющих на столе дымящиеся тарелки, и на маму, суетящуюся на кухне. – Мы все договорились на работе и можем побыть с тобой первую неделю. Потом мы сможем находиться здесь по очереди столько, сколько понадобится.

– Я не могу просить вас об этом.

– Не глупи, – говорит мама не допускающим возражений тоном, в котором слышатся одновременно интонации диктатора и заботливой матери-наседки. – Мы остаемся, и точка.

Она ставит передо мной тарелку с такой гигантской порцией еды, что ее хватило бы на троих, и ободряюще улыбается. Я стараюсь не морщиться, когда запах мяса, картошки и сливочного масла ударяет мне в нос. Но мама не отходит, и мне приходится подавить тошноту и подцепить вилкой небольшой кусочек.

– Кто был тот человек, с которым ты разговаривала на церемонии? Тот черный парень, похожий на вышибалу, – говорит Дэйв, когда я подношу вилку ко рту.

Я готова расцеловать его. Да, он спрашивает отчасти из любопытства, но в большей степени пытается отвлечь маму. Как только она обращает на него вопросительный взгляд, я стряхиваю кусок с вилки обратно в тарелку.

– Его зовут Корбан. Он друг Уилла по тренажерному залу. Кажется, довольно близкий друг.

Дэйв единственный, кто обращает внимание на мои последние слова.

– Ты не знала этого до сегодняшнего дня?

– Нет. Он также сообщил мне, что Уиллу предложили новую работу у одного из главных конкурентов «Эппсек». – Я делаю паузу, в груди появляется знакомая тяжесть. – В Сиэтле.

Головы всех сидящих за столом поворачиваются ко мне.

– Вы собирались переезжать? – спрашивает мама, опускаясь на стул напротив меня. – И когда?

– Никогда. Мы с Уиллом никогда об этом не говорили. Я узнала об этом предложении только сегодня, от Корбана.

– Уилл не сказал тебе, что нашел новую работу? – В голосе Дэйва появляется резкость, которую я не раз слышала в отношении других, но никогда она не была направлена в адрес Уилла.

Я в ответ тоже занимаю оборонительную позицию:

– Не знаю, было ли принято окончательное решение по этому предложению. На самом деле, когда думаю об этом, я уверена, что в этом все дело. Уилл знал, что ему будет трудно убедить меня переехать на другой конец страны, и не хотел начинать этот разговор прежде, чем будет точно уверен в положительном ответе. Дело в том, что эта работа объясняет, как он оказался в том самолете, а также почему не сказал мне, куда на самом деле летит. Эта работа и есть то другое.

Дэйв и Джеймс переглядываются.

– Кто-нибудь объяснит мне, о чем вы тут все толкуете? – обращается к нам отец с другого конца стола, переводя взгляд то на меня, то на Дэйва с Джеймсом.

Я вкратце рассказываю родителям о поисках в гардеробной Уилла и о том, что там не оказалось ничего интересного, кроме пыли.

– Но если я права, если Уилл действительно не торопился рассказывать мне о своей новой работе, то это объясняет, почему мы ничего не нашли в его карманах. Он не хотел, чтобы я нашла визитные карточки или квитанции и начала задавать вопросы.

Мама качает головой.

– И все-таки это так не похоже на Уилла. Почему он вообще стал искать эту работу, не сказав тебе?

– Он не искал. Спорю, что они нашли его через LinkedIn или через кадровое агентство. Как бы там ни было, мне все расскажет начальник департамента по работе с персоналом в ЭСП. Завтра утром я первым делом позвоню ей.

– Зачем? – спрашивает мама. Я отвечаю ей растерянным взглядом, и она быстро поправляется: – Я имею в виду, что ее ответ ничего не изменит. Есть более неотложные дела, которыми тебе следует заняться прямо сейчас.

– Твоя мама права, – говорит отец. – Нужно заняться похоронами и оформить кучу бумаг. Думаю, банки зашевелятся, если наведаться в них лично.

– Нет, Стивен, я имела в виду горе. Айрис нужно сосредоточиться на своих переживаниях. – Она поворачивается ко мне и, потянувшись через стол, берет меня за руку. – Была или нет эта новая работа, дорогая, но Уилл полетел на том самолете. Его больше нет. И как бы неприятно ни было, тебе нужно пройти через эту боль сейчас, не откладывая ее на потом. Тебе известно это лучше, чем кому бы то ни было.

От ее слов у меня начинает щипать в уголках глаз. Умом я понимаю, что мама права. Но также знаю, что ложь Уилла преследует меня. Я чувствую ее смрадное дыхание, ощущаю, как она держит меня масляными руками и подталкивает вперед, заставляя искать причины. Возможно, мама права. Возможно, мое настойчивое стремление узнать все о последних мгновениях жизни Уилла – это результат действия защитного механизма, под влиянием которого я стараюсь отодвинуть от себя боль. И все же я не могу двигаться вперед, пока не отвечу на самые тягостные вопросы.