Мы были в торговом центре Рузвельта на Лонг-Айленде — типичном торговом центре, может, чуть пафоснее, чем они обычно бывают. Там с годами открылись и Gucci, и Valentino. Но в тех мраморных коридорах было всегда как-то особенно пусто, так что мы с Ким выбрали более оживленную часть, поотстойней. Мне подавай шмотки Hot Topic и брецель из «Тетушки Энни». Вот это по-нашему.

В общем, мы с Ким шли мимо «Шлуминдейла», и тут она говорит: «Надо зайти. Оттуда тааааак легко вынести все, что хочешь. Особенно белье!» Я должна была подумать: «Неудачная мысль. Ты туда на разведку не ходила, не хочешь же ты в тюрьму». Но вместо этого я подумала: «Ооо, бельишко мне не помешает!»

И мы оторвались. Не по-детски. Пустились в абсолютно безбашенный отвязный загул. Бельем мы не ограничились. Нахватали жакетов, шарфиков… Это что там? У D&G новый парфюм? Бодик под леопарда? Как кстати. Кашемировая кофточка? Семь пар джинсов? По-моему, я их заслужила! Ким пожирала глазами маечку с выложенным стразами знаком доллара, и чего бы не захватить пижамные штаны с белой кружевной оборочкой? А если не взять вот этот бирюзовый лифчик без бретелек, то потом другого шанса не будет. Живи сегодня! А что у нас будет pièce de résistance? Кожаная шляпа-федора! Мы все оттащили в примерочную.

Помню, как втиснулась в джинсы Guess, которые мне были малы, с нежностью поглаживая комбинезончик от Juicy Couture. «Это я приберегу для особых случаев», — думала я. Нас штырило от адреналина, пока мы с маниакальной тщательностью срезали со всех вещей ярлычки. Я вынула духи из коробки и сунула флакон в карман пальто. Ты все предусмотрела, умница моя, подумала я, похлопывая себя по спине. Мы затолкали все ярлычки от вещей, гордыми владельцами которых намеревались стать, в пустую коробку от духов и загрузились. Улыбнулись друг другу, обнялись, вдохнули поглубже и вышли за дверь.

Прошли мимо хорошенькой девушки с каштановыми волосами до плеч и темными глазами, которая шаталась по коридору. «Милашка, — подумала я. — Но чем-то нехорошим от нее веет». Мы с Ким, взявшись за руки, направлялись к выходу из Блумингд… упс, едва не проговорилась, к выходу, который вел прочь из торгового центра. В крови у нас в унисон бушевали одни и те же гормоны — знакомые игрокам, гонщикам Формулы 1 и Тому Крузу, — когда мы миновали сенсоры. Они не зазвенели. У нас получилось. Успех. Сердце у меня колотилось, но я не потела и вообще не делала ничего такого, по чему можно было бы догадаться (к тому времени мы были профи). Какой идеальный поход. К тому же у нас были билеты на концерт нашей любимой певицы Ани Дифранко, как раз на тот вечер. Что надеть из обновок? Я точно выведу в свет ту кожаную шляпу!

И тут…

Нас окружили пять человек в штатском. Девушка из примерочной и парень, которому я улыбалась, пока бродила по магазину. Куча подсадных. Как в той сцене в «Кокаине», где выясняется, что все официанты работают на наркоконтроль. Нас окружили с криком: «Стоять!» Но никто нас не тронул. (Потом я узнала, что им нельзя прикасаться к людям; до сих пор жалею, что не побежала. Была бы в курсе, что они не смогут нас схватить в случае побега, — вылетела бы из торгового центра Форрестом Гампом. И не оглянулась бы, пока не добежала до океана или до Робин Райт.)

Нас держали на месте вот таким странным образом, пока не появились детективы и не увели нас в маленькую комнатку где-то во внутренностях магазина. Когда я об этом вспоминаю, у меня и сейчас все обрывается в животе. Я включила режим старшей сестры-защитницы и переживала, как Ким со всем этим справится, но острее всего я ощущала неловкость. Мы попались. Мы не могли уйти из той комнатки. Я не могла спасти сестру. Не могла отшутиться. Надо было просто сдаться.

В комнатку набилось пять магазинных детективов. Они смеялись, праздновали победу и немножко посмеивались над нами. Ужасно унизительно. Ким неважно выглядела. Она всегда была моей милой маленькой подельницей, но я знала, что по ней происходящее ударит сильнее, чем по мне. Она недавно научилась проверенному, но несколько тревожащему способу справляться со стрессом и волнением, принятому в нашей семье: отстраняться. У нее это получалось пугающе хорошо. Она совершенно отрешалась от того, что ее окружало, и погружалась в какое-то оцепенение. Я видела, что она уплывает, что я ее теряю. И должна была что-то предпринять.

Тут-то во мне и включилась настоящая разводила. Я сделала то, что почти всегда могу сделать, чтобы все исправить: я ее рассмешила. Пока детективы раскладывали одежду на полу, чтобы оценить ущерб, я ожила. Ткнула в клетчатые фланелевые штаны, которые украла Ким. «Ты что, собиралась это носить, Ким? Ты вступила в загородный клуб, о котором я не слышала?» Я устроила комедию оскорблений. В пух и прах раскритиковала то, что выбрала эта воровка. Утешала ее, высмеивая ее вкус. И Ким засмеялась. Она не покинула собственное тело.

— Крупное хищение! — воскликнула хорошенькая брюнетка, и детективы хлопнули друг друга по ладоням. Я так поняла, что чем больше ущерб, тем больше премия. Дверь распахнулась, и вошел мужик в возрасте, с таким накачанным торсом, что он казался слишком большим для его питбульего лица. Волосы у него были с проседью на висках, а сверху еще нет. Он прямо лучился самодовольством — как те парни со стойки гениев Apple в день выпуска новинки.

— Так вы что, решили, что придете и обворуете мой магазин?

Взгляд Ким поплыл, и я поняла, что она сейчас устремится в черную дыру. Прежде чем мужик успел продемонстрировать свою манию величия следующим вопросом, я его перебила:

— Знаете, мистер Блумингдейл (вот правда и вышла наружу из форменного пакета), во-первых, это такая честь — познакомиться с вами. А во-вторых, вы в магазине и живете?

Ким фыркнула, потом подобралась.

Чего уж, мои шутки нас не спасли. Я не держу зла на мистера Блумингдейла, что не оценил мое чувство юмора. Нам впаяли по полной. Отвели нас в полицейский участок торгового центра — то есть на заднее сиденье полицейской машины без опознавательных знаков. Копы, которые нас везли, вели себя очень мило; врубили Pink Floyd — «Comfortably Numb», уютное оцепенение, а я все радовалась, что Ким из него вышла, что я смогла ее рассмешить, хоть нас и везли в предвариловку. Мы сидели, смотрели друг на друга и держались за руки. Был конец ноября, так что между нами на сиденье лежала замороженная индейка, которую один из копов купил ко Дню благодарения. В участке у нас взяли отпечатки пальцев, сфотографировали, в потом мы сидели на скамье, пока копы пытались дозвониться нашей маме. Она не брала трубку. Слава богу.

— Вообще-то, сэр, за нами больше присматривает папа.

ПОЛНАЯ БРЕХНЯ.

Они позвонили папе, оставили сообщение. Я объяснила, что он, скорее всего, не перезвонит еще несколько часов и что мать не очень участвует в нашей жизни. ПОЛНАЯ БРЕХНЯ.

В ту минуту я чувствовала, что должна сама о себе позаботиться. Родители мне помочь не могли. Еще я безошибочно, со всей решимостью, чувствовала, что должна позаботиться о Ким, должна вытащить ее. Я выдала копам, что это я все украла. Я одна. Все это было мое. Полицейский из торгового центра сказал нам, что Ким несовершеннолетняя, и не будет никаких проблем, если ее обвинение подошьют в дело. Тогда я отказалась от всего, что раньше заявила, и попыталась все повесить на нее.