после аварии отца, разговариваю с ним, нахожусь рядом, то думаю, что у меня какая-то передозировка. Причем смертельная.

Я ведь привыкну? Если буду видеть его постоянно, я потеряю потребность в его присутствии.

— Ответь на мой вопрос. Ты понимаешь? — повторяет он тем строгим тоном, который затрагивает во мне те места, которые должны остаться нетронутыми.

— Да.

— Не позволяй своему разуму блуждать туда, куда не следует. В следующий раз, когда у тебя будут сомнения или мысли, ты придешь ко мне и расскажешь о них. Ты не спрячешься и не выключишь, черт возьми, свой телефон.

Я снова вздрагиваю. Это безумие, но на этот раз я думаю, что делаю это, потому что услышать из его уст непристойные слова такая же редкость, как и увидеть летающего единорога. И то, как он ругается, чертовски горячо. Это мужественно и так хорошо соответствует его авторитету.

— У меня разрядился аккумулятор, — неубедительно произношу я, потому что да, он разрядился, но я сделала это специально.

— Убедитесь, что это никогда не повторится снова. В следующий раз, когда я позвоню, возьми трубку.

— Ты не мой охранник, Нейт, — мне нужно сказать об этом, чтобы не чувствовать себя обузой.

Он делает паузу, пристально наблюдает за мной своим свирепым взглядом — теперь я знаю, почему люди боятся смотреть ему в глаза. Используя просто взгляд, он может заставить человека усомниться в своей жизни. Было бы безопаснее избегать этих темных глаз и искаженного обещания в них, но я не делаю этого.

Во всяком случае, мне никогда не нравилось быть в безопасности.

— Тогда кто я?

— А? — я настолько ошеломлена, что никакие другие слова не выходят.

— Если я не твой охранник, то кто?

Лучший друг моего отца. Но я не хочу этого говорить, потому что ненавижу это. Я ненавижу то, что он будет только им.

— Друг?

— Я не дружу.

— Но у тебя есть Аспен.

— Мы с Аспен работаем вместе, мы близки по возрасту. Ты попадаешь под эту категорию?

Я сжимаю губы, вытирая липкую ладонь о джинсовые шорты.

— Как ты думаешь, Гвинет?

Черт побери, и он, и Аспен. И его нетерпеливость в ответе на каждый вопрос, который он задает. Диктатор.

— Нет. Не знаю. Но ведь возраст — это всего лишь цифра. То, что я моложе, не означает, что я не могу работать или дружить с тобой. Эти вещи можно изменить.

— Нет, нельзя.

— Можно.

— Скажем так, можно, но ближайшее время этого не произойдет. Так что, кем я являюсь для тебя сейчас?

— Просто собой.

— Мной?

— Да, просто ты. Мне не нужна категория, в которую можно тебя отнести. Ты просто Нейт.

— Но это же неправда, не так ли? — он показывает на мои умные часы, и я смотрю на них, думая, что, может быть, они расплавились от его присутствия, потому что иногда это так. Как будто я беспомощная звезда на орбите Солнца, и моя единственная судьба — сгореть.

— Который сейчас час?

— Одиннадцать, а что?

— Где ты должна была быть час назад, Гвинет?

— Ой.

— Ой — это не место. Где ты должна была быть?

— В мэрии.

— Почему?

— Чтобы выйти за тебя замуж.

— А ты была там?

— Ты знаешь ответ на это.

— Мне нужно, чтобы ты сказала это. Ты была там?

— Нет, но это потому, что я пришла сюда и забыла о времени…

— Остановись.

Мои внутренности трясутся, и я клянусь, что что-то перестраивается у меня в животе, потому что это единственное слово, которое так влияет на меня, что поражает до мозга и костей.

— Не делай этого снова, — говорит он.

— Что?

— Не задумываясь выпалить слова. Извинения для слабых, особенно если они не подкреплены доказательствами или уважительными причинами.

— У меня была уважительная причина.

— Слушаю.

— Я уже рассказала о ней ранее. Я не хотела быть обузой.

— И я сказал тебе, что это не так. Так что все прояснено.

— Наверное.

— Я думаю, это и ни да, и ни нет.

— Мир — это не только да или нет. Есть моменты «я предполагаю» — возможно, не уверена. Нюансы и все такое

— И все это, да? — повторяет он с легким подергиванием губ. Это полуулыбка единорога. Та, которую он мне никогда не показывал после того, как я решила, что могу поцеловать его и избежать последствий.

— Ага, а у меня их много.

— Много чего?

— Нюансов и всего такого.

— Я буду иметь это в виду, — он смотрит в сторону двери. — А теперь пошли. Мы опаздываем.

Свадебная церемония.

Наша. Моя и Нейта.

Мои щеки горят так сильно, что я удивлена, как загорелась, не взорвалась или что-то столь же неприятное. Потому что, черт возьми, это действительно происходит.

Как кто-то реагирует на то, что женился на единственной любви всей своей жизни, но чувства, к которому вроде как преодолели, но не совсем, и кто к тому же является лучшим другом их отца?

Потому что я думаю, что мне нужен учебник или что-то в этом роде. Тот, который не заставляет меня вести себя как человека в том возрасте, которым он так явно пренебрегает.

— Да, конечно. Ладно.

— Это три слова для одного и того же.

— И? — мой голос звучит немного скрипучим и хриплым.

Он делает паузу, и морщинка возвращается на его лоб.

— Ты нервничаешь?

— Нет! Я могу справиться с этим.

— Уверена? Потому что, если ты плохо себя чувствуешь, мы можем…

— Я не ребенок, Нейт. Я перестала быть им давным-давно, и знаешь, что это значит? Это означает, что я могу принимать собственные решения и действовать в условиях стресса. Это означает, что я знаю, что этот брак важен не только для защиты активов отца, но и всех сотрудников W&S и их клиентов. Так что я могу это сделать, хорошо?

— Хорошо.

Он говорит это спокойно, небрежно, как будто искренне верит моим словам, даже больше, чем я.

— Хорошо, — повторяю я, выпуская глоток воздуха. — Пойдем.

— Ты все еще не ответила на мой вопрос.

— Какой вопрос?

— Кто я для тебя?

И тогда мне приходит ответ, который он искал с тех пор, как задал этот вопрос. Или, может быть, это мой собственный извращенный мозг, который приходит к этому и отказывается отпустить. Потому что, как только эта мысль была посеяна, избавиться от нее было невозможно.

Итак, я говорю одну вещь, которая имеет смысл.

— После сегодняшнего дня? Мой муж.

Муж, до которого нельзя дотронуться.

Глава 10

Гвинет

Брак не заставил меня вывернуть все внутренности наружу.

Я имею в