litbaza книги онлайнСовременная прозаДружелюбные - Филип Хеншер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 141
Перейти на страницу:

Завтрак кончился, и детей отправили восвояси. Они пошли наверх, бросил Треско через плечо, одеваться, чтобы пойти на природу; няня-японка, неся уже довольно крупного младенца Тревор (девочку), с пыхтением последовала за ними по лестнице в детскую. Кэтрин стояла внизу деревянной лестницы, держась за украшенную мордами геральдических зверей балясину, поддерживающую перила. Кажется, она прожила здесь уже слишком долго – вот, задумалась: не сочтет ли Блоссом слово «балясина» просторечным? В течение дня запрещалось заходить в спальню – исключение составляла необходимость переодеться или, скажем, тайком глотнуть водки из припасенной бутылки; в любом случае сидеть там было негде, разве что на жестком плетеном стуле. Она могла бы почитать книгу, но уже дочитала. В доме совсем не оказалось книг, кроме обязательного детского чтения и корешков запретных фолиантов, обтянутых кожей, из библиотеки, купленной Стивеном вместе с домом. Что люди, подобные ей, читали в таких домах? Им там попросту не место. Стоя у лестницы, она придумывала предлог для вылазки в деревню. Паб еще не открылся.

– Мне надо написать несколько скучных писем, – сказала Блоссом, проследив, как девушка-горничная убирает со стола, и проследовав за ней в общую столовую, распекая на ходу. – Приятного мало. Пойдем в утреннюю столовую, посидишь со мной, поболтаем. Стивен весь день проторчит в кабинете, дирижируя инвестициями, как обычно.

Не дожидаясь ответа, Блоссом прошествовала за домработницей в старую кухню через обитую сукном дверь. Нужно было распорядиться об обеде, раздать поручения, кое-что сделать. Кэтрин попыталась припомнить, которая из комнат – утренняя столовая. Маленькая комнатка в желтых тонах в задней части дома, с уродливым фарфоровым мопсом.

С первого этажа донесся шум, и вниз по двойному пролету под витражным окном по эскизу Бёрн-Джонса прогрохотали дети. Двое средних, Тамара и Томас, шли первыми. Выглядели они престранно. Тамара – в белом кружевном бальном платье до пят, какие надевают к первому причастию в католических странах. В волосах ее красовались розовые ленты. Ее брат Томас тоже нарядился: голубые бархатные бриджи и пенно-белая сорочка в тон ослепительно-белым чулкам. Также на нем красовался неумело повязанный розовый галстук-бабочка. На Треско и Джоше, которые шли следом – один уверенно, второй пристыженно, – было надето то же самое, в чем они спускались к завтраку.

– Куда-то собираетесь? – спросила Кэтрин.

– Маме не говорите, – попросила Тамара. – Спасибо, тетя Кэтрин!

– Мы идем в Трущобы, – заявил Треско. – Дразнить нищебродов.

– Ясно, – сказала Кэтрин. – Постарайтесь в них не стрелять. Тамара, ты вряд ли произведешь фурор, если будешь шастать по лесу в этом платье.

– Есть такая штука – прачечная! – отрезала та. – Бедняжечка Томас. Он ненавидит свои «фаунтлеройчики». Терпеть не может.

– Меня заставили! – Лицо Томаса скривилось от ярости, когда он проходил мимо тетки своим обычным путем – через гостиную и стеклянную дверь.

Джош поравнялся с матерью, и она потрепала его по голове. В выражении лица ее сына смешались стыд, страх и таинственность. В следующий раз надо будет таки изобрести благовидный предлог, чтобы отказаться от приглашения.

– Как приятно наблюдать, что они поладили, – сказала Блоссом, вернувшись из покоев прислуги. – Никогда не знаешь, как будут вести себя дети и найдут ли общий язык друг с другом. Своих я всегда учу: не годится быть чересчур разборчивым в еде: дескать, это я люблю, а это нет. Точно так же нехорошо говорить, что с этими людьми тебе нравится, а с теми – нет.

– Ну, не знаю… – Кэтрин поплелась за Блоссом в утреннюю комнату. – По-моему, вполне можно любить одних, а других – не особенно?

– Взрослым можно, – уточнила Блоссом. – Доброе утро, миссис Бейтс. Как поживаете? Если ты взрослый, имеешь полное право любить или не любить людей, еду и все остальное. Признаюсь тебе кое в чем: я терпеть не могу сушеный кокос. Просто ненавижу. Но не помню, чтобы, когда я была ребенком, мне позволялось говорить, что я не стану есть то или это. С людьми то же самое. Научись ладить со всеми – и мир будет куда более приятным местом. Вот мой девиз.

– Из Лео клещами не вытянешь, что он любит, что нет, чего не станет есть, с кем на работе ладит, а кого с трудом выносит.

– Ну, вот видишь, – совершенно нелогично заметила золовка.

Она частенько напыщенно-туманно вспоминала о своем прошлом. Казалось, Блоссом изобрела воображаемый мир с поместьем, пони и дедушками-бабушками, обладавшими викторианскими принципами. Она словно забывала, что Кэтрин была замужем за ее братом и прекрасно знает, что представляет собой реальность: врач в провинциальном Шеффилде и его вечно жалеющая себя мягкосердечная супруга с привычкой всплескивать руками во время разговора.

– Мы так любим Джоша, он такой славный мальчик. И такой честный. Как у него дела в школе?

Она плюхнулась за письменный стол. Каких только безделушек на нем не было: набор миниатюрных свернутых флагов, миниатюрная же мраморная статуэтка Будды, несколько японских фарфоровых блюд – корпоративные подарки, которые поселились здесь. Те, что получше, содержались в кабинете Стивена. Кэтрин отодвинула кресло, чтобы солнце не светило в лицо. Блоссом уселась так, что сцена стала походить на собеседование.

– Ему нравится, – сказала Кэтрин. – Кажется, у него все в порядке. Чудесная атмосфера – прямо ощущаешь дружелюбие. Настоящее чувство поддержки во всем, того, что с тобой считаются.

– Это же Брайтон, – заметила Блоссом. – Могу представить. Звучит потрясающе. Знаю такие школы – сначала заботятся, как ты себя чувствуешь, следят, чтобы не было отстающих… Право, не знаю…

– Да, мы учились не в таких…

– И Треско не в такой. Честно говоря, школа у него замечательная. Там даже можно учить мандаринский диалект! Ты когда-нибудь думала, чем займется Джош, когда вырастет? Конечно, мои дети бывают сущими поросятами, но они постоянно соревнуются: кто лучше знает японский, кто быстрее бегает, кто выживет день в лесу без еды и воды. У Джоша в школе есть день спорта?

– Вроде есть. Называется «праздник лета». Соревнования… Ну, в прошлом году точно были. Но устроены так, чтобы все могли так или иначе победить. Был даже приз за самую счастливую улыбку года.

Блоссом опустила голову. И издала звук – нечто среднее между кашлем и подавленным презрительным фырканьем. На какое-то время она сосредоточилась на бумагах, которыми был завален стол, – в основном письмами. Она разворошила стопку, сложила ее обратно, вынула одно из них и снова сложила. Посмотрела на Кэтрин и улыбнулась храброй и тусклой улыбкой: мол, опять одно и то же.

– Ну да, надо было сделать это еще вчера. Но у меня не шел из головы этот огород; так ничего и не надумала.

– Огород? – переспросила Кэтрин.

Вокруг неприглядного заднего двора было соток двадцать, некогда засаженных овощами. Но это дело забросили еще задолго до того, как Стивен купил этот дом. Генерал-майор и его сестра-близнец Лаладж, две белые мышки, отпрыски выродившейся дворянской фамилии, сохранили огород, который в лучшие свои годы, пришедшиеся на эпоху Эдуарда, обеспечивал семью из семерых человек плюс небольшую армию слуг, вилланов и наемных батраков спаржей, бобовыми, картофелем как восковых салатных, так и рассыпчатых, пригодных для пюре, сортов. Помидоры, репа, пушистые хвостики морковной ботвы, огурцов и салата латук. Некогда к осыпающейся длинной стене крепились ветви, усыпанные нежными ягодами белой, черной и красной смородины; стена же служила подпоркой абрикосовому дереву. Были здесь и добрые соток двадцать витамина С – яблонь, груш и слив и оранжерей с виноградом. К тому времени, когда генерал-майор (как он, с блестящими любопытными глазками и манерными, почти женственными, усиками вообще мог кем-то командовать?) и его сестрица-мышка окончательно сдались, от былого великолепия мало что осталось. Очертания садика сохранились, но все, что смогли сделать генерал-майор и Лаладж, – очистить пару грядок и посадить несколько печальных корнеплодов, кустиков томата и салат латук. Остальное представляло собой многочисленные усики и побеги. Буйно цветущая нестриженая и не защищенная растительность заплела и обвила все, до чего только могла дотянуться; лозы распирали стены оранжереи; некоторые стекла были выбиты. Стивен велел предшественнику Нормана (за семь садовников до) навести порядок, но тот половину осени лишь усердно выгребал все подряд. Уцелело абрикосовое дерево, посаженное на шпалеры вдоль стены; его ветви распростерлись над опустевшей территорией. Клумбы у парадного подъезда являли собою предмет куда более насущных забот Нормана и его семерых предшественников: они поглощали практически все их рабочее время. «В самом деле, – приучилась говорить Блоссом, – нам бы не одного садовника, а трех-четырех. Иначе вообще ничего сделано не будет. И этот огород… Мне бы страшно хотелось пустить его в дело. Но как, ума не приложу».

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 141
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?