– Ты меня любишь? – спросила Соня, стараясь сдержать раздражение и быстренько настроиться на любовь.

– Э-э… – помедлив, ответил Алексей Юрьевич.

Ну а что она ожидала услышать, страстное «люблю-люблю»? Никогда он ничего такого не говорил.

– А если бы я тебе изменила?..

– Соня, что за детский сад?

– Ну пожалуйста, ну скажи, ну что было бы… ну что тебе трудно, что ли, – тоненько тянула Соня, водя пальцем по его груди.

– Выгнал бы без выходного пособия, – сказал Головин и повернулся к ней спиной, отведя ее руку. – Со-ня… Сегодня НЕ суббота.

Спустя минуту он уже спал, а Соня лежала рядом с ним и смешливо думала: Алексей Юрьевич Головин запрограммирован на сексуальное возбуждение по субботам, а в остальное время не включается ни за что, как ни щелкай пультом.

…Окажись Соня и Головин в постели перед кинокамерой, происходящее между ними никак не потянуло бы на камасут-ру. И на журнал «Плэйбой», и на Песнь Песней, и на среднего качества эротический фильм, да и на добротную любовную сцену не потянуло бы… Страсти, вздохов, стонов, замирания сердца – чего не было, того не было. И он не осыпал ее страстными поцелуями до и благодарными после. Все, что происходило в кровати шириной сто восемьдесят сантиметров на несовременном белоснежном постельном белье, можно было назвать одним словом – НОРМАЛЬНО.

В первые месяцы брака Алексей Юрьевич очень старался, чтобы его юная жена научилась правильному сексу. Правильный секс для него был как правильный подъем в гору на лыжах. Как будто идешь со своим спутником параллельно – раз-два, раз-два, и оба одновременно на вершине.

А Соня никак не могла добраться до вершины – отставала, торопилась, падала, пыталась снова семенить вслед за ним, а то и вовсе садилась у подножия и говорила «брось меня». Но спортсмены не бросают отставших по дороге, и Головин терпеливо ждал ее, как ждут слабых, чтобы покорить вершину вместе. Он ждал и так вдумчиво наблюдал за ее реакциями, как будто Соня была дрессированным микроорганизмом, над которым он проводил серию экспериментов.

Но микроорганизм не вполне оправдывал его ожидания. Если Соня все-таки добиралась до пика, то ее долгожданный отклик был таким незначительным, словно реакция земли на извержение вулкана за многие тысячи километров, – так, едва заметное колебание или просто вздох. Неужели этот вздох – все, чем она может отплатить мужу за всю его заботу?.. Соне было неловко, что он тратит на нее так много времени, а получает такой незначительный результат, она все больше зажималась и все ловчее играла с Головиным в вежливую игру «мне было ОЧЕНЬ хорошо, спасибо большое, до свидания».

Но так напряженно было в самом начале их жизни, а затем, так и не научившись тому, чего он так методично от нее добивался, она вдруг осмелела и открыла свой собственный способ получать резкое мгновенное удовольствие. Удовольствие это было весьма скромным, и сам Головин играл в нем чисто техническую роль, ТАКОЕ удовольствие она могла бы получить и самостоятельно, без него, но… она прочитала кое-какую литературу и поняла: с ней происходит то же, что с большинством женщин. Так что зря она совестилась, что не может ответить Алексею Юрьевичу как нужно и притворяется. ВСЕ притворяются или почти все.

С годами интерес Алексея Юрьевича к ней закономерно уменьшался, секс все больше одомашнивался, в их интимном расписании довольно давно уже остались только субботы, но Соню это нисколько не печалило, – секс было не то, что занимало ее с утра до вечера. Если под успехом понимать движение от худшего к не такому худшему, то Сонина интимная жизнь была очень успешной, и на сегодняшний день, по тестам женских журналов (поставьте оценку своей сексуальной жизни по пунктам «желание», «регулярность» и «оргазм»), Соня выставила бы себе твердые четверки. В любви Головин был очень вежлив, он как будто всегда шел на полшага сзади нее, внимательно приглядываясь, все ли он правильно делает и чего бы ей еще хотелось. Соне кое-чего хотелось, а именно – чтобы он не был таким вежливым и чтобы было безумие, и страсть, и подчинение, но мало ли чего хочется… Кто сказал, что безумие и страсть достаются всем? Кто сказал, что у составителей тестов есть эти самые безумие и страсть?..

Ночные мысли, то горестные, то смешные, пришли и ушли, а утром уже была – жизнь.

Пришла домработница тетя Оля, подмигнула от входа:

– Мой-то сегодня ого-го…

Тетя Оля вела со своим мужем дядей Колей бурную любовную жизнь, обо всех ссорах, примирениях, дяди-Колиных супружеских подвигах и неудачах рассказывала Соне и всегда с придыханием говорила «мой». Но Соня не завидовала, ведь про Алексея Юрьевича никто не мог сказать «мой».

– А мой тоже сегодня ого-го… – вдруг соврала Соня и рассмеялась. Тетя Оля в ответ изумленно отвесила челюсть. Тетя Оля, конечно, понимала, что Хозяин тоже человек, она варила Хозяину овсяную кашу, гладила брюки и делала массаж, но «мой» и «ого-го» было все равно что увидеть президента в рубашке, трусах и носках. А Соня с Антошей были для нее просто Соня с Антошей.

Соня уселась в «крайслер» и поехала на работу – к десяти. Так что Соня, оказывается, только с виду была такая бездельница, а на самом деле при всем ее «крайслере», норках, драгоценностях и привычке забывать получать зарплату она вела тайную, скрытую от посторонних глаз трудовую жизнь. У Сони был не просто купленный ей для развлечения бутик или галерейка, а самая настоящая РАБОТА. Нормированная работа с десяти до половины шестого и ни минутой раньше, кроме среды, среда – творческий день.

Когда-то давно Соня сидела дома с маленьким Антошей, а Нина Андреевна твердила: «Человек должен исполнять общественный долг». Ни про какой общественный долг Соня не думала, гуляла с Антошей в Таврическом саду три раза в день, и вдруг – наверное, Нине Андреевне все же удалось правильно воспитать дочь, – вдруг в одночасье превратилась в тихого озлобленного зверя.

Зверь молча швырял Головину тарелки с едой, злостно уплывал глазами от семейного счастья, корчил неприятные рожи и прикидывал, как будут выглядеть котлеты на лице мужа, если на каждой щеке по котлете, а сверху завесить макаронами… или можно пюре, тоже неплохо…

Головин посмотрел-посмотрел на зверя и понял – если он будет и дальше оставлять его одного в квартире, зверь начнет грызть и царапать входную дверь, чтобы вырваться. Вырваться и гулять по своему кусочку мира, а не только по собственной кухне.

Сегодня у Сони Головиной, научного сотрудника Государственного Эрмитажа, кроме обычной текущей работы была еще полуторачасовая экскурсия – в 16.30.

БЕЗ НАЗВАНИЯ

Группа, человек десять, одни женщины, почтительно повздыхав перед «Мадонной с цветком» и «Мадонной Литтой», вышла из зала Леонардо да Винчи, прошла последователей Леонардо и встала полукругом в зале итальянского маньеризма, сначала у режущей глаз диссонансом алого и зеленого «Мадонны с младенцем» Россо, а затем сдвинулась к соседней картине – темная кровать на светлом фоне, серебристо-серые тела счастливых любовников.