— Да, что-то позвало, — неопределенно соглашаюсь я.

Корбулон трактует мои слова в свою пользу, но в них вложен противоположный смысл.

Я не согласен со жрецом.

Однако мысль, что исцеление реально, пускает корни в моей душе. Хочет разрастись в надежду. Подавляю ее. Такая слабость недопустима. Опасно даже желание поверить Корбулону.

Мы подходим к «Носорогам». Из бронемашин доносятся исступленные тирады моих братьев. Приглушенные молитвы, декламации, угрозы, рыки. Сангвинарный жрец с минуту вслушивается в них, после чего смотрит вдаль, за баррикаду и свирепую толпу на равнине, в сторону Профундиса и колонны.

— Если эта мерзость утопит тебя, ты, возможно, уже не выплывешь, — говорит он.

— Никогда не выплывал, — напоминаю я. — Ярость и сейчас владеет мной.

С каждой секундой жизни, с любым вдохом, со всяким произнесенным слогом я пытаюсь удержаться на поверхности черного океана.

Красные всполохи. Образы Терры прорываются на передний план бытия.

— Ты понимаешь, о чем я, — произносит Корбулон. — Если случится худшее, тебе ничто не поможет.

Мне уже ничто не поможет.

— Безумие — не самое худшее, — заявляю я. — Нет ничего хуже поражения. Кровавый столп не помешает нам биться. В тебе больше нуждаются здесь.

— Сделаю для капитана все, что смогу, — помрачнев, обещает сангвинарный жрец.

Показываю на орду. Бесноватые непрерывно вопят, непрерывно пытаются добраться до нас, непрерывно умирают.

— Он в большой опасности, как и все прочие воины, поддавшиеся Жажде.

— Понимаю. Истребление не прекращается ни на миг, и воздух пропитан кровью. Но ты же знаешь меня, Лемартес, — я храню бдительность.

Да, я несправедлив к Корбулону.

— Верно.

Поворачиваюсь к боевым братьям, стоящим в карауле возле «Носорогов». Хочу приказать им открыть кормовые люки, но не успеваю — вокруг нас грохочет сама земля. Алая колонна утолщается и еще более неистово выстреливает в небо.

Верховный жрец вздрагивает. Внутри моего черепа прокатывается ударная волна, словно размягчающая бытие. Подо мной уже не твердь, а морок.

Враги стараются запутать меня.

Хорус меняет обличье Терры, но я вижу очертания Императорского Дворца. Неприятель пожалеет о своих жалких трюках! Он…

«Нет».

Почва вновь крепнет. Я крепче хватаюсь за реальность и молюсь, чтобы прошлое наполняло силой мою ярость, но направляло меня только настоящее.

Из «Носорогов» раздается вой. Мои братья, охваченные невообразимым страданием, молотят кулаками по корпусам машин. Мы должны преподнести им в дар битву с предателями. Воины не избавятся от терзаний, но найдут довольство в уничтожении мучителей. Этого достаточно.

Гибко извиваясь, потусторонний столп выбрасывает потоки неистовства, которые врезаются в нас, как приливные волны. Готовясь к сражению, я глубже погружаюсь в море ярости.

Поочередно заходя в бронетранспортеры, говорю с каждой группой братьев. Увещеваю их, молюсь вместе с ними. Воины слушают. Некоторые из них понимают меня. Мои речи не успокаивают Потерянных, ибо это невозможно, но их бешенство становится целенаправленным.

Нам нечего дать друг другу, кроме истребления врагов.

Пора. Прибывают водители, которые провезут Роту Смерти по равнине, но не до самой базы изменников, и выпустят на волю. Я забираюсь в среднего «Носорога» и сажусь, принимая оковы-фиксаторы. Входной люк захлопывается, теперь отсек освещен лишь тусклыми люменами. Рык пробудившихся двигателей сливается с рычанием Потерянных.

Тьма пытается расползтись с краев моего поля зрения и затмить мне взор. Краснота пульсирует в полумраке внутри бронемашины. Нет ничего, кроме ярости. Я обрушу ее на Хоруса…

«Нет».

…на Кровавых Учеников.

Но я готов навсегда исчезнуть в иллюзии битвы за Терру.

«Носорог» движется вперед.

— Падите!

Вопль заполняет мой череп, пассажирский отсек, весь мир. Рвет его в клочья. Трясу головой, стараясь избавиться от засевшего в ней эха, и не понимаю, галлюцинация это или нет. Потерянные на мгновение затихают, потом начинают реветь с удвоенной силой. Братья по Роте Смерти тоже слышали крик, но это не значит, что он реален.

Наш транспорт содрогается и замирает.

Люк снова распахивается, лучи люмен-прожекторов на столбах пронзают сумрак. Мы все еще в лагере. Фиксаторы поднимаются, и я выхожу из «Носорога». Что-то пошло не так — следовательно, голос не был наваждением.

Иду к ждущему меня Корбулону.

— Мы опоздали, — произносит жрец, показывая вверх. — Враг ударил первым.

Черноту ночи рассекают красные полосы. Лишь миг спустя я осознаю, что они настоящие, что это не проблески Ярости у меня перед глазами. Огонь за облаками. Что-то приближается. Весь купол неба сияет и пульсирует, рассекаемый мириадами снижающихся тел.

Они пронзают облачный слой. Момент понимания сути происходящего и неизбежную катастрофу разделяют лишь несколько мгновений. Мне не сразу удается охватить умом атаку таких масштабов. Небосвод исчезает за массой пылающих скал.

На нас падает рой метеоритов, град камней всевозможных размеров. Одни так малы, что сгорят, не долетев до поверхности. Другие величиной с десантный корабль. У горизонта несется вниз целая гора.

Астероидная буря обрушивается на Флегетон.

Исчезает все, кроме пламени.

И голоса.

Кровавые Ученики спускались с вершины Профундиса, и небо следовало за ними. Повсюду вокруг огненные стрелы пробивали тучи.

Перед Хевраком разворачивалось одно чудо за другим — образы планеты, отданной неистовству. Радость давно уже стала чуждой космодесантнику: даже будучи Волком Императора, он по необходимости вел мрачную и торжественную жизнь воина. Возможно, смертный, которым был Хеврак до вознесения в ряды Адептус Астартес, радовался чаще, но это создание умерло уже дважды, и вождь банды полностью забыл себя прежнего. Переродившись в Кровавого Ученика, он чувствовал только гнев во множестве его оттенков.

И все же сейчас, когда Хеврак наблюдал за исполнением великого замысла, его охватил экстаз. Радость? Пожалуй, но радость с зазубренными клыками, залитая кровью. Веселье при виде того, сколь многого можно достичь с помощью ярости. Впервые с момента обращения воина в новую веру окружающая реальность пришла в полное соответствие с его внутренним миром. Космодесантник обрел гармонию в истреблении.

Здесь, над облаками, сами звезды неслись вниз рядом с Кровавыми Учениками. Точки света в космической пустоте перемещались, сбивались в рои и рассекали небо, оставляя на нем огненные раны. Внутри слоя туч аномалия стала менее отчетливой, превратилась в абстрактное сочетание размытых пятен света и неясных шумов. Алые вспышки… Раскаты грома, доносящиеся сверху и снизу… Пламенный росчерк метеора, пронесшегося совсем рядом… Разносится грохот разрушения мира — задержавшегося откровения, обещанного воинам. Во тьме вспыхивает жгучий свет, и пожары в улье разгораются, словно вторя этому сиянию. Дым и облака смешиваются воедино, порождая чистилище, куда отправится гибнущее бытие.