– Вот! Это пляж нашего пансионата! – торжественно объявила Микулишна, взмахивая пропусками перед настороженной теткой у входа.

– Ур-ра-а! – с дикарскими воплями мелкие пронеслись мимо…

Тетка только успела прокричать вслед:

– Ваша половина – левая! С другой стороны платные отдыхающие!

С левой стороны отгороженного и благоустроенного пляжа разбегался народ. Пузатые дядьки и подтянутые парни, тетеньки с маленькими детьми и девушки в бикини в безмолвном ужасе хватали свои вещи и драпали на другую сторону пляжа, отступая перед накатывающей на них волной наших мелких.

– А я думала, мы привезли не так уж много детей, – задумчиво сказала Микулишна, провожая глазами маленькую старушку с большим пляжным зонтом, испуганной трусцой пробежавшую мимо нас.

– Это если они торчком, – также задумчиво откликнулась я, глядя, как малые прямо в одежде валятся на песок и тот исчезает под слоем тел. – А если горизонтально…

– Можно разлаживаться, да? Можно уже? – подпрыгивая, будто сама из мелких, нетерпеливо завопила Витка, дергая молнию нашей сумки.

– Виталина! Стыдно! – мученически простонала Тося. – Ты с детства работаешь языком…

За спиной у нас Лешка гнусно хихикнул. Витка бросила на него через плечо многообещающий взгляд.

– Должна знать, что неправильно говорить о человеке – «разлаживается»! «Разлаживается» – машина. А если речь идет о возможности разложить подстилку на пляже… – Тося демонстративно вытряхнула из своей пластиковой кошелки нечто похожее на пыльную скатерть с кистями. – Правильно говорить – «раскладываться»!

Витка мгновение подумала – и возмутилась:

– А раскладывается раскладушка! Интересно, почему разлаживаться, как машина, – стыдно, а раскладываться, как раскладушка, – нормально?

– Потому что никто не думает, что ты «разлаживаешься» из идейных соображений, чтоб не быть раскладушкой! Все просто думают, что ты дура безграмотная! – вмешалась я, пока Тося растерянно хлопала глазами.

– И так оно и есть! – радостно влез Лешка.

– Ну можно мы уже раскладемся, Тося? – дергая Тосю за рукав, завопил Петюнечка.

Микулишна гулко захохотала и махнула рукой. Вереща, как стая счастливых обезьян, малые начали стягивать с себя шорты и футболки… На второй половине пляжа стало настолько тихо, что я невольно оглянулась. Смолкли все разговоры, вытянув шеи, люди пялились на наших мелких – на их покрытые синяками спины и бока. На длинные красно-коричневые царапины на ногах. На ободранные руки.

Не обращая внимания на окружающих, мелкие ринулись в отгороженный буйками «лягушатник». Все посторонние мгновенно порскнули вон из воды – мелких это вполне устроило.

– А вы чего не раздеваетесь? – вопросила Микулишна, стаскивая с себя просторный балахон – под ним оказался похожий на танковый чехол купальник.

– Вот это демонстрировать? – Я отвернула широкий рукав футболки – руку от плеча до локтя покрывали синяки, уже расплывшиеся в сплошное буро-сине-зеленое пятно. Витка выразительно подрыгала ободранными ногами.

– Ну и что, мы ж после аварии! – удивилась Микулишна, но тут же забыла про нас и с воплем: – Катя, не топи Петю, у нас в массовке дырка образуется! – ринулась к мелким.

– Так что, нам ходить с плакатом «Мы после аварии»? – пробурчала я ей вслед, косясь на ошарашенные физиономии остальных обитателей пляжа. – Тем более кто после аварии, а кого придурок с ножичком колотил. А от аварии у меня остался четкий отпечаток угла чемодана на спине.

– Тихо ты – еще вернется! – шикнула на меня Витка, напряженно следя за удаляющимся начальством. – Пошли скорее, а то кто другой наших местных мальчиков перехватит! – Она вскочила.

Когда Микулишна обнаружит, что мы смылись, мало нам не покажется… Но надо же нам как-то попасть к колоннаде? Мы с Виткой подхватили сумку и, тихонько проскользнув вдоль отгораживающей пляж сетки, по кромке прибоя пошлепали в обратную сторону.

Звуки восточной музыки становились все ближе, впереди снова прорисовались стройные белые колонны, между ними на легком ветерке раскачивался плакат «Приветствуем участников чемпионата по крымско-татарской борьбе!». Музыка гремела оттуда, а вокруг плотным кордоном выстроились зрители.

– Ну и как нам их в этой толпе искать? – разглядывая спины, спины, спины… разочарованно протянула Витка.

– Ты таки и правда дура! – радостно объявила я. – Спортивные костюмы, спортивные сумки, опоздать боялись… Элементарно, Витсон! – И я решительно начала протискиваться сквозь толпу. – Простите, извините, пропустите, пожалуйста… – Сомкнутые спины раздались, и я чуть не вывалилась прямо на отгороженный канатами квадрат пляжа. Мужик в широкой татарской рубахе и высокой шапке торопливо ровнял граблями песок…

Я повернулась и пошла вдоль канатов туда, где позади столика жюри сидели, лежали, прохаживались мальчишки разных возрастов в спортивных костюмах или в свободной светлой одежде, схваченной широкими поясами, – от мелких, совсем как наши, до совсем взрослых.

– А вот как их зовут, спросить надо было, – пробормотала я, аккуратно пробираясь поближе к борцам.

Мужик за судейским столом заговорил в микрофон – из колонок загудело, засвистело и загукало, понятно было только слово «Вызывается…». Народ вокруг отгороженного квадрата активно засуетился.

– Непонятно, как теперь их искать. – Приподнимаясь на носки, я пыталась высмотреть в толпе спортсменов знакомые рожи.

– Не туда пялишься, сообразительная ты наша! – Витка насмешливо ткнула пальцем мне за спину.

Я обернулась… На отгороженном квадрате, ухватив друг друга за пояса и взбивая ногами песок, сцепились двое – и одним из них был тот чернявый раскосый парень, что разгружал нас вместе с моим блондином. Вокруг восторженно орали.

– Русский победит! Русский победит! – прыгая на месте от возбуждения, вопил мальчишка в плавках и тюбетейке.

Я не выдержала:

– Прости, а кто из них русский? – спросила я, глядя на одинаково скуластых и смуглых бойцов.

– Как кто? – аж перестав прыгать от удивления, вытаращился на меня мальчишка. – Ну не Каримов же! Федька Авдеев, конечно! – Мальчишка ткнул пальцем в нашего скуласто-смуглого.

– Ну да… – пробормотала я. – Конечно, не Каримов же…

– Их симферопольский Каримов против нашего Авдеева – тьфу! – объявил мальчишка. В этот момент «наш Авдеев» как раз уронил «симферопольского Каримова» в песок, и малец завопил еще громче: – Федька победил! А я вам что говорил! Федька победил!

Победитель и побежденный пожали друг другу руки и убрались с песчаной арены, микрофон снова заперхал…

«Вызывается… абсолютная весовая категория… Эннан Сафаров…»

Дальше я уже не слушала, потому что в песчаный квадрат выскочил мой сероглазый блондин.