Во время разграбления Константинополя крестоносцами частицы Древа были вывезены православными священниками из города и спрятаны в афонских монастырях, в том числе в русском.

Свободное от физической работы время Игнат посвящал не только чтению и поклонению реликвиям, но молитвам и размышлениям о Боге, старался найти свое месте в этом греховном мире. Во время этих размышлений он понял, что его желания и воля ничтожны, по сравнению с величием Бога и созданным им бесконечным материальным миром. Тогда он принял решение отречься от этого мира и исповедовать верность Христу.

Игнат попросил настоятеля монастыря Матфея постричь его в монахи. Настоятель неожиданно быстро согласился, хотя для принятия в монахи обычно требовалось прожить в монастыре несколько лет. Матфей совершил обряд пострига и нарек Игната братом Иллиодором.

На следующий день после пострижения настоятель позвал Иллиодора к себе в келью и сообщил, что он попал в монастырь не случайно, а по его молитвам. Долгое время монахи переводили в монастыре с греческого на московский извод церковнославянского языка Библию. Недавно эта работа была закончена.

Настоятель взял со стола толстый рукописный фолиант, открыл его на первой странице и с гордостью прочитал начальные строки переведенного монахами текста:

– «Иско́ни сътворѝ богъ не́бо и зе́млю. Земля́ же бѣ неви́дима и неукраше́на, и тма̀ ве́рху бе́зъдны. И духъ бо́жїи ноша́шеся ве́рху воды̀.»

Матфей закрыл фолиант и сказал, что теперь, когда Иллиодор стал монахом, ему надлежит выполнить очень важное служение – доставить перевод Библии в город Львов, к русскому печатнику Ивану Федорову.

Печатника в столицу Русского воеводства Польши, вместе с типографией, какое-то время тому назад отправил царь Иван Васильевич для того, чтобы он мог издавать там богослужебные книги на русском языке и распространять их среди местных жителей. Царь сделал это потому, что в Речи Посполитой активизировались иезуиты. В богословских спорах они побивали православных священников и руководителей православных братств, которые не владели греческим и латынью – главными богослужебными языками. Русский же текст Библии поможет живущим за пределами Московского царства православным священникам в духовном стоянии против католиков. Иван Федоров должен был издать Русскую Библию типографским способом, большим тиражом и широко распространить ее.

Потом, сказал настоятель, Иллиодору следует идти в Москву и просить царя пожертвовать денег на выкуп у ростовщиков из заклада Свято-Пантелеймонова монастыря.

Илларион опять прервал свой долгий рассказ и выпил из кубка еще несколько глотков воды. Потом некоторое время сидел молча, закрыв глаза и что-то шепча.

Хворостинин подумал, что монах молится и таким образом набирается сил для дальнейшего рассказа.

На самом деле Иллиодор молился, чтобы никто, до времени, не узнал о том, что вместе с Русской Библией он получил от настоятеля Матфея небольшой шестиконечный крест, вырезанный из Столба Животворящего Древа, на котором был распят Спаситель, со вставленными в него тремя кусочками камня от Гроба Господня.

Эта драгоценная реликвия лежала у него сейчас в находящейся на коленях холщовой сумке. Крест был завернут в невзрачную тряпицу, и стрельцы его во время обыска при аресте не отобрали. Матфей запретил даже говорить об этой святыне с посторонними и велел передать ее царю только тогда, когда им будут посланы деньги на поддержку Свято-Пантелеймонова монастыря.

– А дальше что было? – нетерпеливо спросил князь монаха после пяти долгих минут ожидания.

Иллиодор открыл глаза и, будто бы и не прерывал свой рассказ, продолжил:

– Нашел я Ивана Федорова во Львове, как просил настоятель. Он жил там в келье монастыря Святого Онуфрия и готовил к изданию в своей типографии первую русскую азбуку, чтобы по ней можно было людей грамоте учить. Это была большая книга, на восемьдесят страниц, с иллюстрациями в два цвета.

Передал печатнику подготовленный афонскими монахами текст Библии на русском языке. Иван Федоров подарку очень обрадовался и сказал, что будет готовить рукопись к изданию в своей типографии. Вначале только соберет у русских купцов, входивших в городские православные братства, деньги на издание, поскольку работа предстояла долгая, а платить мастерам – резчикам букв, печатникам, художникам, за бумагу и за краски надо было сразу.

Отдохнул я несколько дней в келье у печатника и засобирался дальше, в Москву. Прощаясь, Иван сказал, что ночью было ему видение, в соответствии с которым мне требуется передать московскому царю две важные книги. Мастер вытащил из стоявшего в углу кельи сундука книги. Вот одна из них.

Иллиодор достал из своей холщовой сумки тот самый толстый фолиант, который изучал в тюремной камере у зарешеченного окошка и протянул его наместнику. Это было типографским способом изданное «Военное искусство кавалерии», написанное Йоханом Якоби Валлхаузеном.

Книга была на немецком языке, и Хворостинин мог только рассматривать в переданной монахом книге многочисленные гравюры, иллюстрирующие текст. На них изображалось различное оружие, воинское снаряжение, доспехи всадников и пехотинцев, приемы ведения стрельбы и упражнения на отработку владения оружием, боевые и походные построения, тактические приемы кавалерии в атаке и обороне.

– Да это как раз то послание, которое я давно жду! – радостно воскликнул Дмитрий Иванович, обращаясь сам к себе. – Эта книга, Иллиодор, нужна не Василию Ивановичу, а мне. Царь мне поручил найти способ, как нашим ратникам победить в бою татарскую конницу.

– А что за вторая книга, монах? – полюбопытствовал тут же Хворостинин.

– Вторая, точно не для тебя, княже, – ответил Илларион. – Это трактат римлянина Витрувия «Десять книг об архитектуре». Она про искусство зодчества.

– Про зодчества не для меня, – согласился Дмитрий Иванович. – Передашь эту книгу при случае царю.

Все было замечательно, за исключением того, что книга о военном искусстве была на немецком языке, которого ни князь, ни монах не знали.

Хорошо, что Хворостинин вспомнил, что немецкий язык разумеет его боевой холоп Степан Литвин, обучавшийся до пленения пару лет на юриста в Ростокском университете. Князь велел позвать слугу.

Вагенбург. Немецкая гравюра, конец XV века

Тут подошло время подробнее поговорить про Степана, давно уже выведенного нами среди других героев повествования.

Как рассказывал Хворостинину сам слуга, родился и вырос он в Полоцке, в семье посадского Литвина. Отец был литовцем, мать – русской. Отец, католик по вероисповеданию, назвал его при рождении Саулюсом, а мать – православная, вопреки воле отца, окрестила в православную веру и назвала в честь известного литовского православного мученика Довмонтом.