На мгновение эта одинокая душа, которая мучилась от постоянной бессонницы и за два года так и не нашла свое место в школе, вызвала чувство сострадания. Девушка напомнила Бастьяна: такая же отрешенная от мира. Возможно, от избытка флегмы? Возникло желание защитить ее.

Но я быстро стряхнула неуместные и даже опасные мысли. Если бы Наоко догадалась, кто я на самом деле, наверняка вместо улыбки на ее лице появилась бы гримаса отвращения.

Однако полезно иметь подругу в школе… даже если наша дружба основана на односторонней лжи.

– Давай перейдем на «ты», – предложила я. – Помнишь, в день моего приезда ты предложила подружиться? Настоящие друзья обращаются к друг другу на «ты».

– Я… да.

Краска смущения проступила под рисовой пудрой.

Неловко навязывать фамильярные отношения, как делал мой злейший враг во время совместного путешествия в карете. Но я быстро прогнала чувство вины. Цель оправдывает средства!

* * *

Если обед проходил в маленьком рефектуаре второго этажа, то ужин – в большом парадном зале первого, где женское крыло соединялось с мужским.

Мы спустились в сопровождении мадам Терезы. Когда я вошла в величественное помещение, освещенное многочисленными люстрами, у меня захватило дух. На натертом воском паркетном полу стояли круглые столы, сервированные хрустальными бокалами и сверкающими столовыми приборами, изготовленными, наверное, из олова, а не из запрещенного серебра. Но их блеск был изумителен.

– А вот и юноши, – шепнула Наоко, возвращая меня к реальности.

Открылась дверь. Около сорока молодых людей вошли в зал по очереди. Сначала бенжамины, затем кадеты и, наконец, самые старшие. Они были одеты в длинные, сшитые на заказ пиджаки, безупречные рубашки, бриджи до колен и шелковые чулки.

Единственным исключением из этикета было то, что в «Гранд Экюри» ученикам, в отличие от придворных, разрешалось ходить без тяжелых париков. Среди юношей даже был один с короткой стрижкой: высокий, со скульптурными чертами лица и темной кожей.

– Пансионеры приезжают в Большие Конюшни со всей Магны Вампирии, – все так же шепча, объясняла Наоко. – И даже с другой стороны Атлантики, как в случае с Зашари де Гран-Домен. – Он родился в Луизиане.

От красивого метиса я перевела взгляд на внушительную фигуру в парике в конце группы. Нетрудно было догадаться, что это знаменитый преподаватель куртуазного искусства и интендант мужского крыла. Густые седые кудри обрамляли румяное лицо с аккуратно подстриженными усами. Воротник серо-зеленого редингота служил одновременно металлическим воротником-корсетом, помогавшим сохранить абсолютную неподвижность головы и шеи.

Было что-то напряженное в его походке, а в движениях – что-то механическое. Скованным шагом преподаватель пересек комнату, чтобы присоединиться к мадам Терезе.

При ближайшем рассмотрении я, содрогнувшись, увидела, что вместо рук у мужчины были металлические протезы. Из кружевных рукавов торчали когти, похожие на лапки насекомых-монстров.

– Генерал Барвок слыл одним из самых храбрых офицеров венгерской армии, охранявшей восточную границу Вампирии с Трансильванией, – пробормотала Наоко. – Его зверски изувечили в битве со стригоями[17]. Изуродованный, он больше не мог сражаться. Генерала вызвали в Версаль, где Факультет вживил ему эти протезы. Похоже, он вынужден постоянно носить шейный корсет. Даже ночью. Иначе его позвонки мгновенно сместятся.

Стригои… По мнению Факультета, они являются самыми страшными из мерзких тварей, выползающих ночью. Доктор Бонифас часто рассказывал о них. Он просил постоянно воздавать хвалу повелителям ночи за защиту от демонов, угрожающих вторжением в Европу. Я думала, что это просто легенда, еще один аргумент для оправдания Кодекса смертных.

Говорили, что эти вампиры-мутанты, неподвластные Вампирии, стали уродливыми и безумными под влиянием Тьмы. Догма утверждала, что армия Нетленного сражалась с ними уже почти три века на восточной стороне, у границ Terra Abominanda: Земли Мерзостей, названной так потому, что эти твари всецело захватили ее.

Мне хотелось расспросить Наоко поподробнее, но в этот момент странный профессор куртуазного искусства постучал своими клешнями, требуя тишины.

– Дамы и господа, поприветствуем друг друга! – прозвучал низкий гортанный голос.

В ту же секунду сорок девушек синхронно присели в реверансе, а на противоположном конце комнаты юноши так же слаженно поклонились в ответ. Мне удалось, насколько возможно, изобразить книксен, не слишком выделяясь из толпы.

– Дамы и господа, на свои позиции! – приказал генерал, будто призывал войска к атаке.

Сначала к столам прошли девушки. За ними последовали юноши.

– Старшеклассницы сидят в центре зала, – тихо подсказала Наоко. – Но план рассадки меняется каждый ужин для того, чтобы научить нас непринужденно вести себя в любом обществе. Садись там, где увидишь свое имя.

Подруга направилась к своему столику, оставив меня одну. Я опустила глаза. В самом деле на каждом столике располагались маленькие карточки с вписанными на них изящным каллиграфическим почерком именами.

– Ой, простите, – я нечаянно толкнула проходящую мимо девушку.

– Ничего страшного.

Подняв глаза, я увидела, что это вовсе не девушка, а юноша в красивой куртке светлого оттенка грейдж[18]. Положив руки на спинку стула, он, очевидно, тоже нашел свое место, закрепленное за ним в этот вечер.

Под пепельно-русыми волосами симпатичные черты лица портил длинный шрам, идущий от уголка правой брови до щеки. Старая рана проходила всего лишь в нескольких миллиметрах от темно-синего глаза. Очевидно, он чудом не лишился его…

– Я ищу свое место, – улыбнулась я незнакомцу.

– Богатые и бедные – все мы ищем место в этом мире, не так ли?

Я замерла, охваченная беспокойством. Юноша упомянул бедных, потому что узнал меня? Нет, он выделил слово место.

Вызов в лазурных глазах, кажется, требовал ответа. Четверо девушек и юношей, стоявших вокруг стола, так же внимательно рассматривали меня.

Я узнала Серафину де Ля Паттбиз, ту самую, которая была шокирована отсутствием у меня грации в фехтовании. Теперь ее острый пристальный взгляд ждал от меня проявления хотя бы остроумия.

– В самом деле, месье, – ответила я, включаясь в игру. – Но, как говорит пословица, кто место покидает, тот его теряет. Так что не будем философствовать: спешите найти свое место, а я, с вашего позволения, поищу свое.

Я собиралась было обойти юношу, но он продолжил: