И ни за что не уехала бы к родителям, если бы не страх. Просто однажды, проснувшись ночью, измученная кошмарами, я поняла, что больше этого не вынесу. Наутро собрала необходимые вещи и переехала к родителям. И это все отразилось и на моей работе — клиенты с радостью вернулись ко мне, и я, воодушевления, работала не покладая рук, забылась в фотосессиях и выставках, на которые отправляла свои работы. Но к пяти месяцам беременности потерялась, понимая, что нам с малышом помогать будет некому — раньше где-то глубоко в душе я надеялась на родителей, но сейчас надеюсь только на себя.

Раздевшись в гардеробе, кладу на животик [О2] ладонь и улыбаюсь. Мой малыш сегодня спокоен, я почти не чувствую, как он шевелится. Когда лифт останавливается на нужном этаже, я чуть ли не бегу к кабинету, расталкивая посетителей клиники.

— Девушка, поаккуратнее нельзя, — недовольно шипят мне вслед беременные девушки с большими животами.

Я не отвечаю, моя цель уже маячит впереди. Белая дверь. На матовом стекле приклеена табличка «УЗИ». Я даже не соизволила постучаться — нервы взвинчены до предела[О3], я уже накрутила себя беспокойством о ребенке.

— Орлова, что случилось? — немолодой мужчина кавказкой национальности подскочил со стула.

— Господи! Мурат Гурамович! — я в считанные секунды пересекла немаленький кабинет и легла на кушетку, оголяя живот, — мне кажется, мой мальчик не шевелится, — выдыхаю, а у самой ком к горлу ком подкатывает.

— Орлова, вы в этом уверенны? — он поворачивается к аппарату, неспешно натягивает перчатки, и мажет низ живота холодным гелем.

— Я… не знаю, — заикаюсь, — просто… мне просто… так кажется.

Мужчина подставляет датчик к животу, и я слышу, как гулко бьется сердечко моего малыша. И я полной грудью вдыхаю, а глаза щиплет от слез.

— Дарья, так нельзя, — укоризненно качает головой мужчина, — у вас еще четыре месяца впереди, а вы… — он ведет датчиком вверх, — … так нервничаете. Смотрите, все в порядке, беременность протекает отлично. Никаких патологий, и это самое главное. Все остальное зависит только от вас. Не нужно нервничать.

Врач замолкает, а я расслабляюсь. Что же я себя так накручиваю? Видимо, всему виной моя впечатлительность и бушующие гормоны. Нужно поговорить с Алевтиной Марковной и заменить пустырник и мяту более сильными препаратами.

— Вот и все, — врач протягивает мне заключение, — через месяц жду вас.

Я встаю с кушетки и вытираю живот.

— Спасибо, Мурат Гурамович, вы меня спасли, — улыбаюсь мужчине и выхожу из кабинета, наполненная до краев счастьем.

Данил

Пять месяцев спустя

Стол накрыт изысканно. Несколько легких закусок, дюжина маленьких соусников, оливки и зелень — ничего лишнего. Единственное блюдо, которое перетягивает внимание — лобстер. Он лежит на длинном блюде, окруженный листьями салата, корнишонами и искусно вырезанными из овощей розами. Одну из таких свекольных роз Элина уронила на скатерть, когда выбирала себе самый лакомый кусок, за что была удостоен укоризненного взгляда матери.

— Все хватит, это выше моих сил, — отодвигаю от себя тарелку и ставлю локти на стол. Непозволительная оплошность.

У отца от такой наглости аж лицо перекосилось. Но меня это не особо трогает. Я уже сыт по горло косыми надменными взглядами, что родители бросают в нашу с Элиной сторону.

— Сын, не смей так разговаривать в присутствии своей матери! Разве мы тебя так воспитывали? — я изумленно вздергиваю бровь и гляжу на отца.

— Пап, прекрати, я уже давно вырос из этого возраста…

— Да, только ума не вынес, — рявкает отец так, что бокалы на столе вибрируют.

— Пап, если ты сейчас же не прекратишь, мы просто уйдем, ни к чему теперь этот скандал устраивать — дело сделано и уже скоро у тебя будет внук…

— Я признаю этого ребенка своим внуком только в том случае, если ты разведешься с Элиной и женишься на той женщине, которая занимается торговлей детей, — кулаком бьет он по столешнице с такой силой, что овощные розы сыплются с блюда, стакан с вином опрокидывается, и вишневая жидкость окрашивает белую скатерть.

— Ну, знаете, Сергей Вениаминович, — Элина вскочила из-за стола, — это уже слишком, вы хоть думайте, что говорите!

— Ах ты, молокососка! Еще рот свой смеешь открывать?! — отец аж пятнами покрылся. Он поднимался из-за стола, облокотившись ручищами о его край, глядя искоса на Элину, у той губа нижняя дрожит. — Бестолковая бабенка! Разве можно своё дитя отдавать другой женщине вынашивать?!

— Вениамин, успокойся, — мать кладет ладонь поверх отцовской.

— Нет, Неля, ну ты мне объясни, КАК может такое допустить нормальная мать?!

— Бать, все, не расходись, это уже переходит все границы. Элина, подожди меня в машине.

— Вы не имеете права так говорить обо мне! Вы даже не поинтересовались моим здоровьем, — она обижено надувает губки, — может я и не в состоянии выносить вам внука! — Энни картинно всхлипывает, и в ее глазах блестят слезы. — Вы… вы …. — она бросает кроткий взгляд на отца, — … вы очень злой.

И, разрыдавшись, выбегает из столовой. Актриса. Если бы не знал, как обстоят дела на самом деле, несомненно, поверил бы ей.

— Веня, ну что ты так обидел девочку? — мать поджимает губы. — Но, Данил, я с отцом согласна на все сто процентов. Это кто же вам такое посоветовал, а? И Элина выглядит вполне здоровой, мне кажется, она немного привирает, ведь так?

Мне только и остается, что покачать головой.

— Ты тут не строй перед нами из себя крутого mena. Ты — наш сын. И в первую очередь — мой наследник, а твой сын будет твоим наследником, и я не хочу, чтобы моего внука вынашивала женщина, которая торгует своей утробой, как инкубатором.

Отец опускается на стул и тяжело дышит.

— Веня, — мать встает со стула и наливает отцу воды, — вот надо же до такой степени разволноваться.

— Ладно, родители, не получилось у нас нормально отпраздновать хорошую новость, но посмотрим, как будет дальше… — протягиваю отцу руку для прощания, — … ты это, бать, зря про Элину так думаешь, мы действительно пошли на крайний шаг, потому что врачи рекомендовали.

— Не верю, — перебивает меня отец.

Вот же упертый гад — ухмыляюсь про себя.

— Пап… — в кармане звонит телефон, я не хочу отвечать — почему-то уверен, что звонит Энни, но… — Подожди, — перебиваю отца, взглянув на экран телефона.

Звонит Ольга. Гляжу на часы. Двадцать один ноль-ноль. Сердце чует неладное мгновенно. Нажимаю принять вызов…

— Данил, Данил! — громкие всхлипы женщины как серпом по яй… Твою мать.

— Что, Оля, что случилось?

В столовой повисла тишина, я спиной чувствую, как меня прожигают взглядами родители.