* * *

Костя вернулся домой и не спеша прошел к отцу. По дороге он так и не придумал, что сказать ему.

— Пап, она действительно не совсем нормальная, — сказал он с порога.

— Ты уверен? — Отец заглянул ему в глаза. — Если так, то почему ты такой потерянный?

Костя поморщился.

— Сумасшедшие, как правило, всегда производят на людей удручающее впечатление. Честно говоря, мне немного не по себе после встречи с нею. Наговорила кучу глупостей. Даже, насколько я понял — а понять таких людей совершенно невозможно! — намекнула на то, что родители Ларисы живы. Но в голове у нее такая каша, что я не знаю теперь, чему верить, а чему — нет.

Николай Савельевич не успел ответить: раздался звонок.

Костя шел открывать и пытался представить Ларису. Ее улыбку, походку, манеру говорить. Нет, ничего странного, а тем более — страшного в девушке не было. А что касается родителей, их, как известно, не выбирают.

Улыбаясь, он открыл дверь. Лариса выглядела бледнее, чем вчера, лицо предательски хранило следы слез.

— Здравствуй, — сказала она тихо, — как отец?

— На вид — ничего. Но мне кажется — еще слабоват.

Пока Лариса раздевалась и мыла руки, Костя терзался вопросом о том, что за чудище живет у нее дома? Вчера она ни разу не позвонила домой, чтобы предупредить, что задерживается. Стало быть — звонить было некому. По крайней мере он так себе это объяснил. У подъезда она достала ключ, что тоже было хорошим знаком. И, в конце концов, она ведь сама сказала вчера отцу, что раньше жила с тетей, а теперь — одна! Ах да, спохватился Костя. Не могла же она сказать будущему свекру, что имеет бойфренда!

Лариса заставила себя встряхнуться и вошла к Николаю Савельевичу. Взглянув на нее, старик отправил Костю варить кофе.

— Спина гудит, голова трещит, — пожаловался он. — Может, давление измеришь?

Лариса невольно улыбнулась: похоже, уговаривать пациента больше не придется. Пока она мерила давление, Николай Савельевич внимательно изучал ее лицо.

— Неважно, — покачала головой Лариса. — Инъекцию делать не будем, а вот таблеточку.

— Давай. — Николай Савельевич подставил ладонь.

Лариса снова улыбнулась и протянула ему стакан воды — запить лекарство. Николай Савельевич проглотил таблетку и выпил воду одним глотком, как водку. Даже крякнул и вытер усы.

— А теперь, пока Костьки нет, — потребовал он, — рассказывай, что у тебя стряслось.

— У меня? — не сразу поняла Лариса.

— Ну не у меня же. Со мной вроде все выяснили. А вот с тобой что?

— Да ничего, — пожала она плечами, отводя взгляд, и с досадой подумала: «Нужно было припудриться посильнее…»

— У тебя глаза знаешь какие? — спросил Николай Савельевич.

Лариса замерла: вот сейчас он ее разоблачит. Скажет: «Глаза — лживые!» И будет прав! Она с тоской посмотрела на старика, готовясь все ему объяснить. Но Николай Савельевич не стал дожидаться ее ответа.

— Глаза у тебя такие, будто в них корабль затонул, — он хлопнул рукой себя по колену, — Даже не корабль, нет, — весь Тихоокеанский флот. Только не говори, что у тебя неприятности на работе.

Костя с двумя чашечками кофе остановился на пороге комнаты. «Господи, зачем он спрашивает? Вдруг ей надоест притворяться…»

И в эту минуту раздался звонок. Костя не двинулся с места. Почему-то он был уверен, что за дверью — врач, та самая женщина, которая прислала вчера к ним Ларису. Сейчас она войдет, скажет, что дело срочное, и увезет ее с собой. И Костя ее больше никогда не увидит.

— Нужно открыть, — подсказала Лариса.

— Я никого не жду.

К нему действительно давно уже никто не приходил без звонка. В доме находился больной человек, сломленный горем, и друзья — все как один шумные и веселые люди — старались теперь Санникова не беспокоить.

— Все равно нужно открыть, — повторила Лариса.

Едва он распахнул дверь, как в нее протиснулся — другого слова не подберешь! — Мишаня, его однокашник. Молча сжал в богатырских объятиях, высунулся из двери на лестничную клетку и пробасил:

— Да дома он, дома! Давайте все сюда! Ты извини, что мы без звонка. Если честно — мы звонили, никто не отвечал. Ну и решили заехать в твою консультацию, посмотреть, как ты там. Переполошили всех. Че-то пугливые они там у тебя! За бандюка меня приняли. Сказали, что ты, мол, дома, скорее всего, с отцом.

Пока Мишка мертвой хваткой держал Константина за плечи, в прихожую набилось еще несколько человек, но из-за Мишкиной спины разглядеть никого не удавалось.

— Миш, я страшно рад, — забеспокоился Костя, — только вот… У меня отец болен.

— Щас полечим, — Мишка достал из внутреннего кармана куртки бутылку коньяка и распорядился, оборачиваясь: — Сгружай продукты! Нас немного — только наша группа.

— Нет, ребята, правда… Миш, я страшно рад. Столько лет тебя не видел… кстати, ну и раздался ты там, у себя в тайге! Но отец, понимаете…

Миша покачал головой.

— Болеет. Знаем. Ты когда-нибудь слышал, чтобы больной человек быстро выздоравливал, когда ему создают стерильную обстановку и полный покой? То есть когда предоставляют все условия для болезни? Человека радость лечит, праздник! Насколько я помню, Николай Савельевич всегда мне был рад в отличие от тебя.

Миша отодвинул Костю в сторону, скинул ботинки и пошел в комнату: «Николай Савельевич! Где он вас прячет?»

Костя растерянно стоял на пороге и только успевал отвечать на приветствия однокурсников, которые быстренько жали ему руку и шли вслед за Мишкой.

— Ну ты-то, — попытался он остановить Васю Бережного, с которым виделся чаще других, — ты-то мог предупредить?

— Да я что? — оправдывался Вася. — Я же им говорил. Но ты сам видишь: Мишаня приехал. Прямиком из тайги. Ресторанчик откупил на три часа. Мы там попили, поели всей группой, а потом он и говорит, что, мол, несправедливо, что ты тут один маешься. Да и отец твой его всегда привечал. Вот мы и…

— Здравствуй, — раздался женский голос из-за спины Василия.

Костя выпустил его руку, и тот быстро ретировался вслед за остальными. В дверях осталась одна Марина. Как-то он не догадался сразу, что, уж коли явилась вся их группа, значит, и она… Он не видел Марину уже два месяца.

— Не рад? — Она подняла брови.

— Рад, конечно.

— Тогда помоги даме раздеться.

Он подхватил ее тонкий кожаный плащ, отметив, что такого у нее раньше не видел. Протянул ей руку, помогая скинуть туфли на высоком каблуке и влезть в мягкие домашние тапочки, которые она сама достала из шкафчика.

— Ничего не изменилось, — с улыбкой обвела она глазами прихожую. — Ну, пойдем?