— После кино мы пропустили по стаканчику в баре и разошлись.

— А вы разве не в одном отеле остановились?

— Нет. У друга Марка есть квартира в Блумсбери. Насколько я понял, туда он и отправился.

— Он вам это сказал?

— Нет. Но какой смысл платить бешеные деньги за отель, когда можно пожить в хорошей квартире, да еще и бесплатно?

— Действительно, никакого, — согласился Бэнкс. — Ну а вы?

— А я, как и всегда, остановился в маленькой гостинице у вокзала Виктория. Там дешево, но довольно мило. Комнатка, конечно, не самая просторная, только мне больше и не надо.

— Вы не могли бы сообщить нам адрес этого отеля? — попросил Бэнкс.

Ваймен удивился, но послушно продиктовал ему адрес на Уорик-стрит.

— Вы упомянули друга Марка, — включилась в разговор Энни. — Вы были знакомы с Лоуренсом Сильбертом?

— Да, но так, мельком. Встречались пару раз. Однажды мы пригласили их на ужин. Они потом, как водится, в ответ пригласили нас к себе. В общем, ничего особенного.

— Когда это было?

— Два месяца назад.

— Как вам показалось, тогда мистер Хардкасл уже жил в доме Сильберта? — спросил Бэнкс.

— В общем, да, — кивнул Ваймен. — Собственно, насколько мне известно, фактически он жил там с самого первого дня их знакомства. И кто его осудит? Отличный домина, да еще и на холме.

— То есть вы считаете, что Хардкаслу показалась привлекательной возможность переехать в дом побогаче?

— Нет, что вы. Это я так сказал, шутя. Марк, конечно, ценил хорошие, дорогие вещи. Он ведь родом из очень простой семьи, но сумел здорово подняться и изменить свою жизнь. Он из тех, кто в баре вместо пинты пива и пакета чипсов заказывает вино марки «Шато Марго» и камамбер. Они с Сильбертом оказались отличной парой, несмотря на разное социальное происхождение, — добавил Ваймен.

Держа поднос с чаем и неизбежным печеньем, в комнату вошла миссис Ваймен. Ее супруг, Бэнкс и Энни взяли себе по чашке. Поблагодарив, Бэнкс вернулся к допросу:

— Ну а что насчет четверга?

— В каком смысле? — не понял Ваймен.

— Вы видели Марка?

— Нет, он сказал, что ему надо домой. Я же, как вы знаете, остался в Лондоне до субботы. Хотелось прошвырнуться по выставкам, раз уж приехал. Сходил в Тейт и Национальную портретную галерею. Прошелся по книжным магазинам. И посмотрел еще пару фильмов в Национальном доме кино — «Черную лестницу» и «Носферату». Могу рассказать сюжет, если хотите.

— А корешки от билетов у вас не сохранились?

— Скорее всего. — Ваймен нахмурился. — Позвольте, вы меня допрашиваете так, будто я у вас подозреваемый. Я думал, что…

— Мы просто хотим все прояснить, — прервал его Бэнкс. — Пока что мы вообще никого не подозреваем. Так когда вы уехали из Лондона?

— Вчера, — после паузы ответил Ваймен. — В полдень съехал из гостиницы, зашел в паб пообедать, купил несколько книг, посетил Национальную галерею и в пять часов вечера сел на поезд до Йорка. Ну а домой добрался около… — Он вопрошающе взглянул на жену.

— Я встретила его на вокзале примерно в семь пятнадцать, — сказала она.

— Вы уверены, что после вечера среды вы с Марком Хардкаслом не встречались?

— Абсолютно.

— Из бара он уехал на машине?

— Нет. После ужина мы сели в метро на Гудж-стрит.

— И доехали до Ватерлоо?

— Да.

— А обратно?

— Ну, лично я прогулялся по набережной и Вестминстерскому мосту. Вечер стоял прекрасный, так что я полюбовался видом на реку. Ну а уж когда я увидел парламент в лучах заходящего солнца, у меня прямо дыхание перехватило. Я вообще-то не пламенный патриот, но от такого зрелища у меня всегда наворачиваются на глаза слезы.

— Ну а что же Марк?

— Думаю, он поехал на метро.

— Он не сказал, куда собирается?

— Наверное, обратно на Гудж-стрит. Оттуда до Блумсбери рукой подать.

— Вы уверены, что он поехал именно туда?

— Нет, просто предполагаю. Я же с ним не был, так что точно сказать ничего не могу.

— Во сколько вы ушли из бара?

— Примерно в половине десятого. Может, без пятнадцати одиннадцать.

— А где Марк оставил свою машину?

— Понятия не имею. Наверное, рядом с квартирой. Или в гараже, если он, конечно, там есть.

— О чем вы говорили, сидя в баре?

— Обсуждали кино. Ну и работу — костюмы, декорации и всякое такое.

— На ваш взгляд, какое настроение было у Марка в тот вечер?

— Обычное, — пожал плечами Ваймен. — Ничего особенного. Потому и не понимаю, с чего это он вдруг так…

— Он не показался вам расстроенным? — спросила Энни.

— Нет.

— Может, его что-то злило? Огорчало?

— Нет.

— Мы слышали, — вновь вступил в разговор Бэнкс, — что последние две недели Марк был в дурном расположении духа. Стал раздражительным, нервным. Вы этого не заметили?

— Нет. Может, это быстро прошло? Или поездка в Лондон его немного развеселила?

— Возможно. Но не будем забывать, что, вернувшись в Иствейл, он на следующий же день поехал в Хиндсвелский лес и повесился. Мы пытаемся понять, не подтолкнуло ли его что-то к самоубийству, не случилось ли чего? Или суицид стал логичным завершением его депрессии?

— Простите, но тут я вам не помощник, — снова пожал плечами Ваймен. — Я даже не знал, что у него была депрессия. Он очень хорошо это скрывал.

— А вам не показалось, что у них с Лоуренсом в последнее время начали портиться отношения?

— Во время поездки он о Лоуренсе не говорил. Собственно, он вообще о нем не говорил, только если я спрашивал сам. Марк был патологически скрытен, когда речь заходила о его личной жизни. Не об ориентации — ее он никогда не скрывал и не стеснялся, — а о том, с кем он живет, с кем встречается. Вероятно, предыдущий его роман был неудачным, и потому он стал немного суеверным. Боялся сглазить. Что, если он будет обсуждать эти отношения, они немедленно испортятся.

— Извините меня за такой вопрос, но все же… Марк никогда не проявлял к вам интереса как к мужчине? А не только как к коллеге или другу?

— Что вы, нет! Мы просто дружили. Он знал, что я женат, что я, так сказать, не по этой части. Марк с уважением относился к моей личной жизни.

— Вы часто с ним общались?

— Ну как вам сказать… не очень. Иногда пропускали по стаканчику вместе. В основном обсуждали театр и все, что с ним связано.

— Как вы думаете, Марк был ревнив?