Этот патриотический взгляд на историю и на роль личности в истории присутствует во всех странах, и без него не смогли бы они существовать и не сохранились бы как независимые нации. Это только в России находятся «интеллигенты» которые кричат, что быть патриотом стыдно! А почему, собственно говоря?

Нужно, чтобы хотя бы в преддверии Великой Победы наши политики, наша интеллигенция пришла к консенсусу и стала смотреть на эту освободительную войну и на её вождя не с предубеждением, не с ненавистью, а с глубоким уважением! Он этого заслужил, как и великий народ Советского Союза. Снимем же перед ними шапки!

Из шведской газеты «Dagens Nyheter», от 2015-01-31:

«В пятницу в Москве загорелась уникальная научно-исследовательская библиотека, INION! Пожар пытались загасить в в течение всего дня и до самой ночи на субботу. Согласно русских СМИ „Sputnik News“ две тысячи квадратных метров библиотеки сгорели.

В этой библиотеке находилось около 14,2 миллионов книг, в том числе совершенно уникальных, таких как древние славянские письмена-руны, документы ООН и ЮНЕСКО, письма и депеши из ряда других стран, в том числе из США, начиная с 1789 года.

Не ясно ещё, как много из этого неоценимого литературного наследия безвозвратно погибло, но агентство новостей „Ria Novosti“ пишет, что пятнадцать процентов библиотечного богатства потеряно, то есть около двух миллионов книг. Причиной пожара могло быть короткое замыкание согласно Министерства чрезвычайных ситуаций. Но однако то, что пожар так быстро распространился, указывает скорее на намеренный поджог».

Горько читать эти строки! Как же могло быть, что столь уникальные книги, многие из которых имелись лишь в единственном экземпляре, так безобразно хранились, что они могли погибнуть от такой ординарной, предсказуемой случайности, как пожар? Ведь есть системы сигнализации, есть несгораемые шкафы и сейфы? Читаешь такое, и уму не поддается, как могли доверить таким безалаберным, несерьёзным людям сохранение такого неоценимого богатства? Даже потеря золотого запаса России была бы не столь катастрофичной, ведь золото можно добыть и запасы эти пополнить, но книги, пришедшие к нам из глубины веков, неоценимые свидетельства славянской письменности, а также бесценные политические документы последних столетий восстановить невозможно. Как можно допустить и простить такую поразительную халатность? Или же всё-таки это было намеренное преступление – поджог?

И это в то время, когда мы говорим о подлоге, переписывании истории, вдруг все исторические документы кто-то задумал загубить, а кто-то другой это сделать позволил?! И, по-видимому, и те и другие чувствуют вседозволенность и безнаказанность. Такое было бы абсолютно невозможно в другой европейской стране, такой как Германия или Швеция, здесь очень бережно относятся к своей истории, представляю, что бы здесь началось в случае утраты даже одного исторического документа!

Нет в современной Руси порядка, и можно понять тех, кто сожалеют о временах сильного правления, о временах Петра Первого, Екатерины II или же «дядюшки Джо»!

Моя милая бабушка умирает. Умирает она тяжело, то мучается от боли, то задыхается. Но временами притихает и как будто что-то мучительно вспоминает, о чём-то думает. Дочь Зина, которая неотлучно сидит около неё, спрашивает: «Мама, о чём ты думаешь? Вспоминаешь ты свою жизнь?». Бабушка не отвечает, молчит, но через некоторое время с трудом произносит: «Тяжело было… Сколько труда…». Проходит несколько минут, и она шепчет: «Сыграйте мне». Дочь вначале не понимает её слов, но потом всё-таки разбирает то, что силилась сказать мать: «Сыграйте мне!»

Жизнь моей бабушке досталась трудная: Первая мировая война, революция, Гражданская война, голод 30-х годов, затопление родного города при строительстве Рыбинского водохранилища, Великая Отечественная война. Всё это не просто исторические события, но вехи её жизни. И ещё четверо детей и муж-гуляка, учительская работа, но она как-то везде успевала и никогда не жаловалась. И стремилась не просто поднять своих детей, но и приобщить их к прекрасному. Она любила музыку, никто не учил её игре на музыкальных инструментах, она сама освоила эту науку. Играла в учительском оркестре на виолончели и пела. И детей своих, несмотря на тяжёлую жизнь, стала учить игре на фортепьяно. Где-то раздобыла инструмент и нашла учительницу музыки, Августу Ильиничну, которая ещё до революции служила гувернанткой в господском доме. Не знаю, как расплачивалась с ней бабушка, деньгами или продуктами из своего огорода, но и то и другое было ценностью в те голодные годы. И играть на фортепьяно все бабушкины дочки выучились.

И вот теперь в эти последние часы её жизни, когда все её дочери, вся любящая семья собрались у её смертного ложа, стремилась она, перед отлётом в вечность погрузиться в мир музыки. Думаю, что моей бабушке, вечной труженице, хотелось напоследок пережить то возвышенное, неземное чувство, то блаженство, которое может дать только музыка. Немного было у неё в жизни времени для досуга. Редко находились моменты, чтобы погрузиться в мир прекрасного, чтобы насладиться пейзажем, музыкальным произведением, хорошей книгой, интересной беседой. Она всю свою жизнь спешила, чтобы успеть справиться с многочисленными обязанностями. Вставала в четыре утра, чтобы печь затопить, ведь изба за ночь выстыла. И спешила корову подоить, да в стадо выгнать. Еду сготовить и дочек в школу отправить. А там и сама на учительскую работу спешила. С работы – домой, и опять домашние заботы: всех накормить, посуду перемыть, да ещё и на огороде покопаться. А там опять корову в хлев загнать да подоить. А после того, как укладывала всех спать, садилась у швейной машинки, перекраивала, перешивала платьишки для своих подрастающих дочурок. Немного было времени, чтобы остановиться, оглянуться, полюбоваться, подумать: «Остановись мгновение, ты прекрасно!»

И всё-таки жизнь у бабушки была хоть и трудная, но счастливая. Деревенский дом с большим огородом, четыре дочки-грибочки, муж, который хоть и постоянно на сторону бегал, но всегда возвращался, потому что более теплого счастливого дома он нигде не мог найти. Все бабушку любили, для нашей семьи была она тем солнышком, которое постоянно светило и согревало всех своими тёплыми лучами. Много позднее, когда дочки её выросли и обзавелись своими семьями, они всё равно приезжали на всё лето к своей маме, нашей бабушке. Этот счастливый дом был наполнен детскими голосами и музыкой. Всех нас, бабушкиных внуков, по семейной традиции учили игре на фортепьяно, и мы целый день сменялись у рояля – разучивали гаммы, музыкальные пьески, подыгрывали моей старшей сестре, которая прекрасно пела. А когда все мы отыгрывали свои музыкальные уроки, приходили соседские детишки, которых присылали родители поупражняться на нашем рояле, ведь не у всех был такой инструмент дома.

Но не только музыкой занимались мы в свободное время. Помню, как в редкие свободные часы, когда бабушка всех накормит и посуду перемоет, стол и полы чисто-чисто вымоет, выскоблит, присаживалась она к столу передохнуть и раскидывала пасьянс. Подсаживались рядом и мы, её внуки, и начиналась игра в «дурачка» или в «девятку». Но бывали вечера, когда играли только взрослые и игра тогда шла серьёзная, в «козла». Играли двое против двоих, и среди них всегда была бабушка. Ну, а мы, все остальные были восторженными зрителями. Эта длинная игра превращалась в целое представление, с шутками и прибыутками, с подмигиванием и уличением в нём, когда вначале открывались «глазки», затем открывалась «дорога», а потом уже полный «козёл» со всеми двенадцатью глазами. И что тогда начиналось: проигравшая пара должна была под свист и улюлюканье остальных лезть под стол. Какое ликование, сколько смеха и радости было в нашем деревенском доме. А ещё игра в шахматы, в шашки или в «поддавки». Трудились люди тогда много, но и отдыхать умели, жили согласно неписанному правилу «делу – время, потехе – час».