Но ее чувства сосредоточились не только на Максе. Ей нравилась усадьба Риверсли, и она полюбила прогулки с Кловер. Понравилось готовить по рецептам Кэрри К., и она даже начала полоть грядки в огороде.

Жизнь протекала так хорошо, однако Кэрри начала подозревать, что амнезия явилась остановкой в какой-то войне. Все говорило о том, что с возвращением памяти вернется и вражда.

При этом она питала слабую надежду, что этого все же не произойдет. Очень бы не хотелось узнать, что ее брак трещал по всем швам. Так что пока легче и безопаснее не задавать вопросов, которые могли бы заставить Макса рассказать неприятную правду. Возможно, это трусость, но она решила молчать, просто закрыть глаза и снова нырнуть в неведение.

Макс молча вел машину. Кэрри задремала. Когда они добрались до Риверсли-Даунс, уже почти стемнело. На газон легли длинные пурпурные тени. Кловер, как всегда, радостно приветствовала Кэрри. Макс без слов достал чемодан и занес его в дом, поставив в углу ее спальни.

Она заговорила об ужине, он согласился на что-нибудь легкое. Кэрри предложила поджарить яйца, Макс одобрил, сказав, что этого вполне достаточно. Они пытались вести себя как обычно, но она почувствовала, что что-то изменилось. В воздухе снова повисло напряжение.

Кэрри подозревала, что все это из-за чемодана, и не знала, как спросить о нем у Макса. Но она также чувствовала сильнейшее желание отбросить все здравомыслящие аргументы, боровшиеся в ее голове, и следовать велению сердца – забыть о чемодане и продолжить изучать поцелуи мужа.

***

Макс долго не ложился. Это было единственным средством самосохранения. Если он проведет еще немного времени в компании Кэрри, захочет продолжения того поцелуя. Он не мог думать ни о чем другом.

Но с каждым часом приближалось время, когда память Кэрри вернется. В любой день, в любой час, в любую минуту все может измениться.

Он находился в кабинете, проверял компьютерные записи о прошлогоднем пастбищном сезоне, когда в дверях появилась Кэрри, сразу лишив его кислорода.

Она только что помылась, блестящие волосы рассыпались свободными локонами по плечам, ночной халат с длинными рукавами закрывал ее от подбородка до колен. Неужели халат может быть таким сексуальным?

Да, он был чертовски сексуален.

К тому же это ведь Кэрри, и Макс прекрасно знал, что скрывается под тонкой тканью.

– Хочешь сказать спокойной ночи? – спросил он самым простым тоном, на какой был способен.

– Возможно, – загадочно ответила она и вошла в комнату. – Но мне также интересно…

И замолчала, стоя у его письменного стола, переминаясь с одной босой ноги на другую.

Румянец расцвечивал щеки.

– Интересно, сколько ты еще будешь спать в другой комнате?

Бум! Макса словно обожгло огнем. Кэрри не понимала, почему ему это так сложно.

– Я думал, мы оба признали, что будет лучше спать порознь, пока к тебе не вернется память.

– Но настоящей нужды в этом ведь нет, правда? – Она произнесла это вполне невинно, хотя щеки запылали еще сильнее, став в тон ее халатика.

– Кэрри, когда ты очнулась в больнице, то даже не знала, что я твой муж.

– Но теперь-то я знаю. – Она смело встретила его взгляд. Ее милые темные глаза сверкали, она покусывала пухлую нижнюю губу. – Макс, этот поцелуй сегодня…

– Был ошибкой, – перебил он, грубее, чем хотел.

Конечно, это ошибка. Он никогда не испытывал такой страсти. Да, наслаждался каждой секундой той ошибки. Какое было блаженство снова держать Кэрри в своих объятиях, такую мягкую, женственную, полную желания. Но это только ухудшит неизбежное отрезвление.

– Но ведь чувства были вполне реальными, – настаивала Кэрри.

Не зная, что сказать, Макс встал.

– Кэрри, я не думаю…

– О, я знаю, ты все предусмотрел, – нетерпеливо перебила она. – Но мы ведь женаты, Макс. Мы муж и жена уже три года и должны спать вместе, в одной постели. – Ее глаза были широко раскрыты от желания. Они волновали. Умоляли. – Разве не так?

Он кивнул, внезапно потеряв голос.

– Я пыталась представить, как это может быть, – сказала она, потупив взор и еще больше покраснев. – Но воображение не помогло. Я просто схожу с ума.

А он сходил с ума, вспоминая.

Макс так крепко сжал спинку стула, что та едва не треснула. Теперь, высказав свое мнение, Кэрри уйдет.

Но она не уходила.

– Если сегодняшний поцелуй что-нибудь значил, – продолжала она, – нас ждет нечто особенное, Макс. Нечто удивительное.

Черт побери, да. Но все дело в том, что нужно помнить о прошлом.

Макс знал, что немедленно должен рассказать Кэрри все. Открыть правду и отправить спать одну в ее комнату. Пора ей понять, что ее интерес к занятиям любовью – это как прыжок в пропасть, так же как и интерес к жизни здесь.

Но она выглядела такой беззащитной, стояла в ночной рубашке и почти предлагала себя.

Предлагала себя ему.

Она подошла ближе, лампа, оказавшаяся позади, высветила ее силуэт, фигуру, скрывавшуюся под тканью халатика. Он видел замечательные изгибы ее груди, тонкую талию, женственные соблазнительные бедра и ноги. В голове промелькнули другие подробности, вспомнилась гладкость и мягкость кожи и то, как она отвечала на его прикосновения. Он знал все интимные особенности ее тела как свои пять пальцев.

И, черт возьми, никогда раньше так не хотел и защитить ее, и овладеть ею, наверстать то, что они упустили.

Он пообещал себе, что этого никогда не случится. Кроме того, дал слово Сильвии никогда не соблазнять ее дочь.

Но сейчас это идея ее дочери, не его.

И он безрассудно спросил:

– Скажи, тебе все еще любопытно узнать правду о нас?

– Ужасно.

Кэрри ответила легким шепотом и подошла еще ближе, так, что он почувствовал запах ее мыла. Аромат полночи и роз.

– Надеюсь, ты помнишь: любопытство сгубило кошку.

Он попытался предоставить ей последнюю возможность уйти. Прежде чем даст волю огненному желанию прикоснуться к ней. Целовать ее, заниматься с ней безумной, дикой любовью.

Кэрри улыбнулась. И подошла еще ближе.

– В таком случае хорошо, что я не кошка.

Кэрри нервничала от того, как бесстыдно вела себя в кабинете Макса. Так сказать, напала на льва в его собственном логове. Но сейчас, когда его синие глаза горели огнем, и он потянулся к ней, обхватил ее лицо руками и поцеловал, она почувствовала себя спокойнее и отдалась желанию.

Этот жутко сексуальный мужчина был ее мужем. Ее мужем, хотя и незнакомцем.