litbaza книги онлайнНаучная фантастикаТри товарища - Алексей Викторович Селютин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 116
Перейти на страницу:
снял с него ветровку, взял подмышки, поднатужился и потащил в ближайшую комнату, где жил сам. Осторожно уложил на кровать и принялся раздевать. Сдвинул со стола свои рисунки, чтобы он случайно не задел ногой стол и они не посыпались на него, и укрыл одеялом, чтобы не простыл. Дед что-то сонно прохрипел и уткнулся носом в подушку. Я повернул его голову, чтобы он мог спокойно дышать, и с нежностью на него посмотрел.

Мы остались вдвоём, чуть только мне исполнилось восемь лет. Я остался без родителей, сестры и бабушки. Он остался без жены, сына, внучки и невестки. Я хорошо помню тот день. Помню, что всегда восхищался дедом. Помню, когда уговорил его пойти в кинотеатр. Я не хотел ехать в зоопарк, как настаивали бабушка и мама. Даже устроил истерику. Моему отцу — капитану-артиллеристу, пошедшему по стопам отца, — быстро надоел этот скандал. Это был его первый выходной за долгое время, а потому он не стал устраивать переговоры между сторонами конфликта. Он сел за руль и вместе с женой, матерью и моей младшей сестрой уехал в зоопарк, так как моя маленькая сестра хотела посмотреть на настоящего жирафа. А мы со старым воякой отправились в кинотеатр смотреть какую-то ерунду.

Больше наших родных мы не видели живыми.

Дед переживал последствия ужасной автокатастрофы так же тяжело, как и я. Мы оба справились лишь каким-то чудом. Наверное потому, что после аварии дед постоянно переезжал из гарнизона в гарнизон. Специально, чтобы нигде надолго не задерживаться. Чтобы не пускать корни и не жить в относительном комфорте. Он специально не давал расслабиться ни себе, ни мне. И хоть ему постоянно предлагали отдать меня в интернат или в военное училище, он не соглашался. Я плохо тогда понимал, что такое интернат. Но помню его глаза, когда он смотрел на меня, после очередного предложения. Он смотрел, а затем уверенно отказывал. Возможно, не только потому, что боялся за меня. Боялся, что ничего хорошего в интернате меня не ждёт. А потому, что не хотел оставаться один. Не хотел жить в одиночестве. Поэтому он возил меня с собой, заставляя усердно учиться. Сам занимался, когда выдавалась свободная минутка, и многое объяснил. Привил любовь к математике, истории и, что самое удивительное, к искусству. Именно он поспособствовал тому, что я смог раскрыть в себе художественный талант.

Это было так странно. До катастрофы я вообще не интересовался рисованием. Меня больше увлекала реальная жизнь. Игры с друзьями, вольная борьба и математика. Но затем всё поменялось. Я стал более молчаливым. Задумчивым и необщительным. Я предпочитал погружаться в грёзы и мечтать, смотря через оконные стёкла на ночное небо. А затем, впервые положив перед собой альбомный лист не потому, что так было нужно, а по собственному желанию, я начал рисовать. Я рисовал всё подряд. Солнце на небе, двор за окном, строй марширующих солдат. Мой взгляд изучал окружающий мир, а руки переносили его на бумагу. Дед, однажды увидев меня лежащим на ворохе альбомных листов, подумал, что у меня есть талант. Даже попросил оценить мои способности у какого-то художника. Но тот, видимо, сразу что-то понял. Он увидел нечто в моих хаотичных рисунках и предложил обратиться к психологу.

Но, надо признать, общение с психологом действительно пошло мне на пользу. Тот быстро выяснил причину моего замкнутого поведения. Осторожно задавал вопросы и просил делиться своими мыслями не словами, а рисунками. И пришёл к выводу, что детская травма оказалась куда более глубокая, чем казалось деду. Именно по этой причине из маленького экстраверта я превратился в интроверта. Именно по этой причине не желал больше скакать и прыгать, а предпочитал оставаться наедине с самим собой, смотреть на других и рисовать всё, что вижу.

Деду было сложно со мной в то время. Но он опять не стал перекладывать заботу обо мне на любые другие плечи. На целый год он обосновался в одном месте, чтобы у меня была возможность пройти определённый курс лечения. Он беспокоился обо мне, никогда не подгонял и не давил. Он позволил мне справиться с болью и пережить случившееся. Уверен, ему было ничуть не легче, чем мне. Но он находил в себе силы заботиться о внуке и всегда прислушивался к его желаниям.

Всё более-менее устаканилось, когда мы обосновались в Магнитогорске. Человечество осваивало космос стахановскими темпами, и я, вполне естественно, увлёкся. Я захотел стать пилотом. Деду моя хотелка пришлась по душе. Мы обстоятельно обсудили этот вопрос, и через две недели уже распаковывали вещи в новой квартире. Ради моей новой мечты он согласился преподавать, не разъезжая по городам и весям. Он согласился читать лекции в Магнитогорске. Быстро наладил контакты, подключил влиятельных знакомых и в начале учебного года моего последнего класса в школе я уже точно знал, что буду зачислен в академию. Что мне помогут со вступительными экзаменами, что на меня посмотрит и оценит начальник академии, что проведут полное медицинское обследование за государственный счёт. За меня всё порешал мой дед.

И сейчас, по прошествии стольких лет, я нисколько не сомневался, что смог оправдать его ожидания. Я знал, что он мною гордится. Гордится, что вместе с друзьями, которых он прекрасно знал и которые, бывало, ночевали у нас, мы стали лучшими на потоке. Со слезами на глазах он говорил мне, что даже не может представить, как высоко я заберусь, если оказался настолько талантлив. Хоть я настаивал, что мы успешны благодаря общему вкладу, благодаря усилиям каждого, он меня не слушал. Плакал и говорил, что я, несомненно, стану лучшим. Что он мною гордится и всегда будет гордиться.

Но так же дед хорошо понимал, что вскоре останется один. Что я отправлюсь в космос и неизвестно когда вернусь. Это усугубило ситуацию. Раньше ему казалось, что после выхода на пенсию, он больше никому не нужен. Что Родина в нём больше не нуждается. Но у него всё ещё оставался я. Теперь вскоре у него не останется и меня. Поэтому он запил ещё сильнее. Ни раз и ни два, возвращаясь домой, я заставал деда в мерзкой компании собутыльников. И это были не академики, профессора или военные пенсионеры. Это были самые натуральные дворовые бомжи, которые рылись в мусорных баках, чтобы было чего пожрать. Этих выродков дед приводил домой и напивался вместе с ними до потери сознания. А затем из квартиры пропадали ценные вещи или деньги. Или же мне приходилось выметать человеческий мусор, с которым я — не

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 116
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?