— Тебе нужен развод?

Зак быстро посмотрел на нее — он был шокирован этим прямым вопросом. Ее рот — слабая полоска цвета на бледном, бескровном лице. Нижняя губа чуть заметно дрожала, но блестящие серые глаза твердо встретили его взгляд.

Она не пыталась спрятаться от своей лжи. И боль уже терзала ее. А ему хотелось отбросить все в сторону, ударить кулаками об стену и сказать, что ничего, ничего из этого не имеет значения, потому что она была его женой, черт возьми! И всегда ею будет.

Но… Он был единственным сыном Кириакосов. Раздираемый на части, Зак выдержал ее взгляд, чувствуя себя не способным произнести то единственное слово, которое он должен был сказать. Да.

Он сделал шаг вперед. И тут же, как бы защищаясь от него, она подтянула к себе колени и обхватила их руками.

— Значит, Ставрос прав. Он сказал, что теперь ты захочешь развестись со мной… — прошептала она.

Больше всего он хотел бы свернуть Ставросу его тощую шею. За ту боль, что он причинил Пандоре.

Зак выпрямился и расправил плечи.

— Я не хочу развода.

— Ставрос сказал, что у тебя нет выбора… Ему было ненавистно, что она слушала Ставроса. Ненавистно, что Ставрос был прав. Прижав ладони ко лбу, он взъерошил пальцами волосы. Вздохнул.

— Мне нужно подумать. Я не хочу принимать поспешное решение.

Ее глаза расширились.

— Значит, ты не сразу со мной разведешься?

— Здесь нельзя решать сразу. Мне нужно время, чтобы переварить все это — то, что ты была в близких отношениях с мужем моей сестры, и то, что ты солгала мне о его смерти. — Ему нужно было время, чтобы решить, сможет ли он дать ей уйти. Время, чтобы успокоиться, прежде чем сделать самый важный в его жизни шаг.

— Что еще говорил Ставрос?

Она молчала. Боль в ее глазах просто убивала его.

— Что? — тихо повторил он.

— Что я испорченный товар.

— Черт! Я убью его!

— Зак, он же муж твоей сестры.

Она была права. Но одна мысль о Пандоре и Ставросе сводила его с ума. Он никогда ничего подобного не чувствовал ни к одной женщине…

— Не могу поверить, как ты позволила ему… — Он встряхнул головой. — Что в нем вообще такого, в этом Ставросе Политсисе? Моя сестра так помешалась на нем, что у меня просто нет никаких шансов уговорить ее отделаться от него.

— А ты пробовал?

— Когда они только обручились, я пытался откупиться от него. Он не принял деньги. Не сомневаюсь, что он потирал руки в предвкушении более широкой дороги для себя. Он недостоин был войти в нашу семью. — Зак пристально посмотрел на Пандору. — Я хочу, чтобы ты держалась от него подальше. Не хочу видеть тебя с ним рядом.

Ее плечи напряглись. Глаза заблестели от слез.

— Зачем мне быть с ним рядом? Он ничего не значит для меня.

— Хотелось бы надеяться, что это так и останется. — Он откинул назад голову и закрыл глаза. — Завтра мы возвращаемся в Лондон. Его приезд все испортил. Медовый месяц закончился.

Утром следующего дня Зак смотрел на Пандору, свернувшуюся клубком на сиденье вертолета. Может, она обижалась на него? Зак сел на сиденье с ней рядом.

— Что с тобой? — наконец спросил он.

— Терпеть не могу летать в этих чертовых вертолетах!

— Это займет совсем немного времени.

Он достал из кармана свой мобильный телефон и уставился на светящийся экран. Но когда она отвернулась от него и ее плечи начали вздрагивать, Зак почувствовал, как что-то надорвалось у него внутри.

Пандора плакала.

— Пандора… Я знаю, эта встреча со Ставросом была для тебя нелегким испытанием…

Она резко обернулась. По ее щекам текли слезы.

— Это, — она прижала палец к своим глазам, — к Ставросу не имеет ни малейшего отношения. Я ненавижу летать, понятно? Меня это приводит просто в ужас.

— Тебе нужно было сказать об этом. — Он придвинулся к ней ближе и отвел волосы с ее лица. — Я бы дал тебе лекарство, и ты избавилась бы от этого нелепого страха.

— Нелепого?! — Она отпрянула от него. — Вот в такой машине погибла моя мать.

Он замер.

— Бог мой, когда?

— Когда мне было семь лет. — Зака забрали от его матери, когда ему было шесть, так что Пандора удержалась от замечания, что вряд ли он может понять всю боль и отчаяние семилетней девочки.

— Я не знал… Ни ты, ни твой отец никогда не говорили об этом.

Она отвернулась к окну и увидела, как вертолет, дрогнув, начал подниматься.

— Помогите. — Закрыв лицо руками, Пандора почувствовала, как паника начинает овладевать ею.

— Иди сюда. — Зак притянул ее к себе, обнял. Она ощутила запах его тела, и ее страх уступил место чувству несравнимо более опасному — медленно разворачивающемуся клубку желания.

В афинском аэропорту они сделали пересадку на рейс до Лондона и через три часа были уже в Хитроу. Зак посмотрел на Пандору и нахмурился. Нет ничего удивительного, что она ненавидела его. Ее мать разбилась на вертолете, а он, сразу же после их свадьбы, засовывает ее прямо в самое сердце ее ночных кошмаров. Пожалуй, он мог бы запросто получить приз самого крутого Негодяя Года. И разве ей легче оттого, что он ничего не знал?

Сможет ли она простить его?

В своем черном пальто и со светлыми, теперь казавшимися безжизненными волосами, рассыпанными по спине, она выглядела усталой и измученной. Лицо ее было бледным, серые глаза потеряли свой блеск.

Когда фотограф навел на них свой объектив, Зак обнял ее за плечи и, закрыв собой, повел к ожидающему их длинному черному «даймлеру».

В машине она повернулась к окну, предоставив ему обозревать ее затылок. Как он ненавидел это молчание!

Сейчас она была совсем не той соблазнительной русалкой, которой он наслаждался вчера в море. На мгновение ему захотелось, чтобы они вернулись назад — в то время, когда они были единственными людьми в далекой пустынной бухте, до того как ужасная реальность в лице его сестры и Ставроса не обрушилась на них.

Лондонский дом Зака был расположен рядом с Гайд-парком в самом центре города. Когда они проезжали через ворота в чугунной ограде с массивными белыми колоннами, Пандора заметила лаванду в цветочных ящиках на окнах, смягчающую строгие линии архитектуры здания.

Звонок телефона застал их прямо при входе в дом. Появившийся тут же Аки что-то сказал Заку на греческом, бросив осторожный взгляд в сторону Пандоры.

Зак направился в глубь дома. Пандора нерешительно последовала за ним по сверкающему мраморному полу. Она слышала его односложные, сдержанные реплики, оборвавшиеся короткой фразой «без комментариев».