Они расстались вчера, но при этом не виделись год. Между тем мигом, когда Роман сел в джип, чтобы мчаться в Беловодье, и нынешней встречей лежала черная полоса беспамятства.

С другой стороны, казалось, что прошло лет пять. Во всяком случае, Алексей Стеновский сильно переменился. Хотя одевался как прежде – светлый костюм, на брюках стрелки заутюжены, белая сорочка, неброский галстук с темным узором. Светлые волосы по-прежнему по-мальчишески взъерошены. Но лицо будто чужое. Похудел Стен так, что скулы грозились прорезать кожу. И эта непривычная заостренность черт, и восковая истонченная кожа, не тронутая загаром, невольно наталкивали на тревожные мысли.

– Не ждал! Честно сказать, не думал, что свидимся, – признался колдун, садясь вместе со своим спасителем в машину.

– Я тоже, – отвечал Стен.

Роман усмехнулся: дружба их прежняя была весьма странной – некая помесь смертельной вражды с побратимством.

– А кто тебе ловушку устроил? – спросил Стен. Видно было – спрашивает, а сам думает о чем-то своем.

– Не знаю. Я чуть не окочурился. Но все ерунда. Я сильный. Как кот. У него девять жизней. И у меня наверняка столько же.

Радость от победы – а Роман все же разорвал обруч и, значит, победил, – радость внезапного освобождения хмельным теплом разливалась по телу. И пусть тепло это было поверхностным, оно все равно согревало и веселило.

– Поверни-ка направо, к дому Медоноса, – попросил Роман.

Машина вынырнула из Дурного переулка на Ведь-минскую, потом вновь повернула на Преображенскую и здесь остановилась. Впереди маячили тесовые ворота Медоносова дома. Из всех колдунов только Медонос демонстративно поселился вдали от прочей братии. Над коньком, отбрасывая блики на крышу, крытую оцинкованным железом, висел в ночном небе огненный знак Медоноса – пытающий обруч. Роман смотрел на этот знак, и странное беспокойство охватывало его, совершенно непонятное и беспричинное, – так по реке в безветренную погоду идет мелкая рябь.

Пошел дождь. Роман не помнил, вызывал он дождь или нет. Но капли исправно стучали по капоту. А что, если собрать сейчас всю энергию воды в кулак, да и ринуться в атаку, пока Медонос не ждет. Ринуться очень хотелось. Но Роман сдержался. Он понимал, что подобная атака ни к чему не приведет. То есть ни к чему хорошему.

– Ладно, поехали дальше, – сказал колдун. – Вот здесь сверни. По Ведьминской будет семнадцатый дом. Там и остановимся.

Михаил Чудодей, прозванный за глаза Чудаком, возглавлял сообщество колдунов Темногорска уже скоро семь лет. Сам Чудодей был из породы колдунов не очень сильных. То есть бывали у него и несомненные удачи, и взлеты, и в прежние времена, когда колдовская практика не приветствовалась, сумел из прочих выделиться и создать себе имя. Потом, когда колдунов повсюду развелось как грязи, слава его померкла и практика сделалась весьма и весьма скромной. Но имя осталось. В том смысле, что имя было незапятнанное. Бывают такие люди – вроде бы ничем не замечательные, талантом наделенные не ахти каким, многим неудобные, но при этом никто и никогда не сомневается в их честности. Чудодей был из этой породы. Потому и поставили его во главе темногорского Синклита. Знали: ничего он толком организовать не сможет, у властей милости не выпросит, и вообще Чудак, он и есть чудак. Но при всем при том все эти семь лет колдуны жили мирно.

То есть делали друг дружке мелкие гадости – не без этого, – но чтобы крупно разругаться или открытую драку устроить – ни-ни. И власти опять-таки колдунов не донимали. То есть сильные мира сего и колдуны сотрудничали, но, так сказать, на личностном уровне. Вот и господин Вернон порой занимался поиском пропавших для следователя Сторукова. Но это было его сугубо личное дело. Чудак подобной практики не одобрял. И чуть что, на колдовскую братию прикрикивал: помните, родимые, что вы всегда и для всех чужие, вне мира, вне злобы, вне зависти. А иначе погубите свой дар в один миг и уже не воскресите. Многие похмыкивали: надо же, какой наивный, ну чисто ребенок. Однако вслух никогда не возражали. Не смели почему-то.

Дом у Чудака тоже был особенный. Во-первых, забор – совершенно несолидный, ниже человеческо-го роста, старый, покосившийся, калиточка вообще хлипкая, и никто ее не охранял, даже охранного заклинания не было наложено.

Когда Роман постучал в дверь, ему отворила молодая супруга Чудака Эмма Эмильевна, дородная, румяная, в пестром, не по погоде легком платьице и в шлепанцах на босую ногу. И то: в доме у Чудака было тепло, даже жарко. Повсюду в горшках, кашпо и даже в консервных банках росло что-то зеленое, ползучее, пышнолистное – сразу видно, без колдовских заклинаний не обошлось. Не иначе как Слаевич недавно побывал в гостях во время своего звездного часа.

– Ах, Ромочка, вернулся! – всплеснула руками Эмма Эмильевна. – Замечательно! Я к Тине все время заходила: она так переживала, бедняжка! Где ты столько времени пропадал? Мишенька искать тебя пробовал, да у него ничего не вышло.

– Где был, то – тайна! – Господин Вернон приложил палец к губам.

– Что-то плохо ты выглядишь. Бледнее обычного. Ничего худого, надеюсь, не случилось? Может, порча какая? В Темногорске за последний год на многих порча напала. И главное… – она понизила голос до шепота, – колдовство пошло кратенькое и худое. То есть сегодня заклинание наложат, а завтра оно уже слетает. А народу все больше за помощью приезжает. Что делать-то?

– Михаил Евгеньевич велел зайти.

– Да, да, конечно, заходи. Мишенька на кухне сидит.

– Я с ассистентом.

– И ассистент пусть заходит. А у тебя, Ромочка, с колдовством все в порядке?

– Вроде как.

– Ну и слава Богу! Слава Богу! Я в церковь хожу, свечки Николе Чудотворцу ставлю, чтобы он Мишенькиному дару помог устоять. Я и за тебя свечку ставила.

– Так я не крещеный.

– Ну и что? Я за всех молюсь.

Они прошли не в кабинет, а на кухню, где глава темногорских колдунов пил чай. Чудодей носил не только парик, но к тому же – среди колдунов случай невиданный – очки с сильнейшими диоптриями, заявляя, что плохое зрение ему нисколько не мешает и даже, напротив, помогает яснее видеть некоторые вещи. Вот и сейчас, заслышав в прихожей голоса, он криво нахлобучил на макушку парик и водрузил на тонкий хрящеватый нос очки. Опять же криво. Для встречи гостей Чудак надел новенькую полосатую пижаму.

– Роман Васильевич, ну наконец-то! А я уж и чай цейлонский заварил собственноручно, вас поджидая. И вы все нейдете.

– Ассистент мой Алексей Александрович, – представил друга Роман.

– Очень приятно. – Чудак привстал, протянул Стеновскому узкую ладонь. – Это очень даже хорошо, что у вас, Роман Васильевич, теперь ассистент. Потому что… знаете ли… время опасное. Устроили свои спешные дела?

– Раскидал помаленьку.

– Я ведь что? Не просто так вас на чай звал. Предупредить хочу. Кто-то над нашими колдунами власть хочет взять. Все уже предупреждены, кроме вас. Вот, как видите, сижу, жду. А не пришли бы – сам бы явился утречком. С Матюшей пошел бы гулять, и к вам. Дело-то нешуточное. Не склока какая-нибудь и не дебаты по вопросу, можно ли на госслужбу колдуну поступать или нельзя. – Чудак вдруг хлопнул ладонью по столу. – Вот, извольте узнать, до чего дошло! Обруч колдуну на голову надевают и в плен берут. Мне доподлинно известно, что нападений было уже как минимум три. Всех окольцевали. Потому как не отбиться – сила страшная в таком обруче. Кто за этим стоит, никому не известно. И я не ведаю. Подозревать тоже никого не подозреваю.