Все оказалось намного проще, чем можно было представить. Мир тесен и напоминает зловонный вагон подземки в час пик. Не успел я начать свои действия, как они стали известны дознавателю областного РОВД. По какой причине? Все без затей, Дима, вспомни, кому рассказывал о своих проблемах?

— Никому, — и осекся, вспомнив вояж в дамский клуб, где был весьма откровенен с господами Голощековым и Королевым.

— Вот именно, — сказала женщина и пояснила, что с главным секъюрити службы безопасности «Ариадны» они добрые друзья с незапамятных времен.

— С Анатолием Анатольевичем? — не поверил я.

— С Толей? Ну, конечно, — и резким движением вырвала пачку с бредущим по пустыни верблюдом — вырвала из бардачка и… закурила.

Горький дым отечества отрезвлял и я почувствовал себя вконец олухом небесным, хотя и пытался делать вид, что ничего страшного не происходит и ход событий меня всецело устраивает.

Говоря же откровенно: повезло доверчивому сержантику ВДВ, повезло — он запутался в стропах криминальных обстоятельств и только благодаря счастливому случаю не тюкнулся на пятачок у параши.

То есть до последнего времени я жил и действовал в мире собственных субъективных чувств, облегченных самоуверенностью и фантазиями, лопающимися мыльными пузырями.

Помнится, все начиналось с праздника, который всегда с нами: водочка, селедочка и прочие прелести мирной жизни. Потом наступают трезвые будни и двое приятелей отправляются в дамский клуб, где один из них решает поработать на рынке порока — поработать жиголо. (А почему бы и нет, заключила Александра Федоровна, если на то есть высокий, говорят, потенциал.) Невразумительные события начинают происходить после того, как старый папарацци Хинштейн предложил нашему герою заказ, связанный с «Russia cosmetic». Весьма нервный исполнительный директор фирмы по продаже фальсифицированных, повторю, духов и розовой пудры госпожа Пехилова чудит и чудит крепко, желая пристроить подруге великолепный бисквитный день рождения, чтобы та запомнила его на всю оставшуюся жизнь. И нервозной кошатнице это удается — удается завязать такой кровавый узел, что развязывать его теперь нет смысла, только рубить…

— Только рубить, — подтвердила Александра Федоровна и поведала о событиях мне неизвестных.

Как утверждают первые факты по делу, дружба между бывшими одноклассницами Мариночкой и Аллочкой началась укрепляться год назад, когда в их жизни появился Эдуард Житкович, бывший то ли физик, то ли химик научно-исследовательского центра в Дубнах, а ныне новоявленный «новый русский», ладящий якобы бизнес на косметике. «Якобы», поскольку есть подозрения, что дело его жизни — наркотики, синтетические и нового поколения. По галлюцинацинарному воздействию они во много крат превышают общеизвестный героин, следовательно, в столько же крат разрушительно влияют на человеческий организм.

— Фирма-ширма, — заметил я, признавшись, что подобные мысли посещали и мою бедовую голову. — Не вела ли журналистка собственное расследование?

— Скорее так, — согласилась капитан милиции, — другого объяснения такой резни на даче пока трудно найти.

— А ревность? — пошутил я.

Мы посмеялись: эх, где вы тепличные времена повальной романтики, и моя новая знакомая продолжила излагать суть происходящих в прошлом событий. Отправив на дачу «друга Кена» для лучшей подруги госпожа Пехилова организовала невольный сбой некой боевой группы, заинтересованной в срочной ликвидации любознательной журналисточки. На вечерней веранде оказался свидетель — его тоже уничтожили, не подозревая, что сохранился ещё один.

— Они знают о младшеньком Мамине? — насторожился.

— Нет, но знают о тебе, Жиголо, — ответила Александра Федоровна и, произнося прозвище, подмигнула лихоимским красивым глазом. — И считают тебя свидетелем, которого лучше убрать.

— Это почему же они так считают? — удивился.

— И это хорошо, — уточнила, — что так считают.

— Да, лучше я, — согласился, — чем Санек.

Без всяких сомнений, действовали те, кто имел непосредственное отношение к «Russia cosmetic». Не братья ли Хубаровы и гоп-компания? Мое хамское появление в офисе после случившегося и открытый интерес к судьбе госпожи Пехиловой, убывшей как бы в город Нью-Йорк, спровоцировал организаторов кровавой фиесты к охранительным мерам. Установить мою светлую личность, думаю, не составило труда: старенький порнограф Хинштейн рассказал им не только всю мою биографию, но и показал боевой, скажем, потенциал. И пока я бултыхался в любовном угаре с инициативной Верочкой, надеюсь, тоже ничего не подозревающей, противная сторона анонимно сообщила в областной РОВД обо мне, как первом резчике по телам.

— Что за галиматья? — не выдержал, когда услышал такую версию последних событий. — На кой это им? Не проще меня завалить и… все?

— А зачем им официальный бесконечный сыск по делу? — заметила Александра Федоровна. — Сдается очевидец, вот таким вот образом, — и щелчком отправила «camal-бычок» из авто, — и пока он парится у параши…

В словах капитана милиции был свой резон, однако наши враги не учли одного: наш мир действительно тесен и он не до конца скурвился, этот затхлый мирок на окраине беспредельного макрокосма. У нас ещё порой встречаются первобытные полянки, где ещё не пробились цветы зла, если говорить красиво.

После анонимного сообщения об убийце Жигунове механизмы карательной системы, скрипя, заработали, да вовремя были остановлены волею счастливого, повторю, случая.

— Благодари Королева, — повторила Александра Федоровна. — Толя умница и умеет читать ситуации.

— Думаю, Голощеков тоже помогает.

— Голощеков?

— Директор дамского клуба и дядя Мамина.

— М-да, дамский клуб, — выразительно покосилась на меня. — Не поверила бы, да как тут не верить.

— Вы о чем, Александра Федоровна?

— О том, что наша жизнь имеет такие удивительные стороны. Дамский клуб. С ума сойти.

— И что дальше? — наш автомобиль уже пробивался по знакомым столичным улицам, запруженным ржавым транспортным потоком.

— А ничего, Дмитрий, — резко ответила капитан милиции. — Будем работать мы, профессионалы.

— А я?

— А ты? — усмехнулась. — Ты будешь трудиться по выбранной специальности.

Этот шутливый ответ привел меня в бешенство. И в нем, как в воронке иступленной стихии, я почувствовал ненависть к этой женщине и любовь к этой женщине, и желание обладать её пропитанным эротической энергией планетарным телом — телом незнакомым и новым.

В ней, я чувствовал, была тайна, и, эта тайна влекла меня, как ЛСД манит наркомана. Не без труда вырвал себя из воронки стихийной страсти. Прокусив губу до крови, прохрипел, правда, не без пафоса:

— Моя специальность подождет, а вот Веня ждать не будет.

Меня поняли: души тех, кого мы любим, не сразу оставляют этот дольний мир, но времени у меня мало: сорок дней. И я хочу одного, чтобы душа моего друга уплыла в небесную синь — уплыла, зная о нашей общей победе.