– Мы благодарны вам за внимание и за рассказ, – со сдержанной любезностью произнесла Эльга: пришла пора заканчивать беседу, пока чего не вышло. – И непременно обсудим ваши предложения с послами моего сына и других наших конунгов и хёвдингов.

Когда гости удалились, Мистина пошел провожать их до дверей. Отроков Эльга отпустила в сад – ясно же было, что им не терпится стянуть кафтаны и обсудить услышанное между собой, не стесняясь в выражениях, – а сама осталась сидеть в триклинии, обмахивая шею концом убруса. В месяц кресень и в Киеве жара, а здесь она в своем белом платье из тонкой шерсти едва не таяла.

Вернулся Мистина, на ходу расстегивая мелкие золотые пуговки на полураспашном кафтане, и сел на ближний край скамьи.

– Видела у этого, – он кивнул назад, вслед ушедшим, – хёвдинга корабельного вся рожа в шрамах? Это его «греческим огнем» когда-то обожгло. От него такие же отметины остаются.

– Он не всегда воевал на стороне греков?

– Похоже. Неудивительно, что этот Савва, он же покойный Торгейр, так складно пел. Судя по платью, мечу, поясу и перстням, этому соловью седоватому добра перепадает немало. Но, честно говоря, если я пытаюсь представить, как буду в Олеговой гриднице уговаривать людей послужить василевсу, который возьмет всю добычу себе, а уж потом наградит их, как посчитает нужным, то чувствую себя дурак дураком. Будешь говорить с самим василевсом: наши условия обычные – мы сами правим своими дружинами, выполняем то, что нам поручат, и владеем тем, что захватим… Слушай, как бы нам тоже шелковые кафтаны справить, а то упаримся здесь совсем.

* * *

Через три дня отроки доложили, что Эльгу просит принять помощник Саввы Торгера – оптион Даниил. Его прислали предупредить, что завтра этериарх будет сопровождать в палатион Маманта очень важное лицо: патрикия Артемия Конда – логофета дрома. Аудун и другие купцы ранее объясняли Эльге, что именно через его людей ведут все дела, но самого боярина-патрикия купцы никогда не видели: это был слишком важный чин, чтобы лично общаться с какими-то торговцами, да еще варварами.

Купцы в своем «страхонесе», или подворье, уже вовсю принялись за дела: ездили в город, искали покупателей на меха, мед и прочее, приглядывались и приценивались к тому, что хотели купить, приходили советоваться к Эльге и другим хозяевам товара. Ее же настоящие дела пока не двигались с места, но тут купцы не могли помочь: в царский дворец, где это все решается, им ходу нет.

Зато они доставили выменянный на куниц гладкий шелк – простой, из городских лавок, и женщины сели шить платья и кафтаны для дома. Наряды для дворца они привезли с собой, но оказалось, что в тонких шерстяных платьях тут можно умереть от жары. К счастью, бобры, куницы и особенно соболя здесь стоили куда дороже, чем дома, а Эльга привезла про запас, понимая, что при содержании такой оравы могут возникнуть самые неожиданные расходы.

Благодаря новости Даниила Эльга вздохнула с облегчением: она уже стала бояться, не забыл ли про них василевс. Может, прихворнул? – говорили русы между собой. – Или на войну уехал? Хорошо, что им дали отдохнуть с дороги, но пора бы уже и повидаться, о делах поговорить. Посмотреть, как виноград растет, конечно, любопытно, однако не для этого они такой ордой волоклись на другой конец белого света! Княгиня надеялась, что если завтра они обо всем условятся с боярином, то на днях можно будет встретиться и с царем.

– Этериарх поручил мне передать еще кое-что, – почтительно добавил Даниил, устремив на Эльгу доверительный взгляд.

– Что же?

– Патрикий Артемий – скопец. Многие русы презирают таких людей и считают их пригодными только для… – парень запнулся, – непристойных утех, но тебе следует знать: в Романии оскопление ничуть не вредит чести и не мешает занимать высокие должности.

– Ведь евнухи земными страстями не мучимы и потому ангелам Божьим подобны, – вставил отец Ригор.

– Среди прославленных полководцев или царедворцев немало скопцов, – добавил Даниил. – На иные должности при особе василевса назначают только скопцов, и они при нем в большую силу входят.

– Это почему? – полюбопытствовал Мистина. – За жену опасается?

– За себя. – Светловолосый парень сдержанно улыбнулся.

– Что?

– Греки считают, что обычный мужчина может сглазить василевса. А скопец не может – у него же силы нет… Поэтому при спальне, при платье и прочих таких делах – только скопцы. Василий Ноф, паракимомен, то есть старший спальник, тоже скопец, и он же царев самый главный помощник и советник по всем делам. Иосиф Вринга был препозитом Мега Палатиона, то есть правил всеми приемами и пирами, а с нынешней весны он сакеларий и старший кораблеводитель. Также и Артемий – будет неразумно показать, что тебе, княгиня, или твоим людям неприятна эта его… особенность. Так мне велел передать этериарх.

– Вот не думал дожить до такого: говорить о делах с какой-то… мужебабой! – воскликнул Претибор, посол Грозничара черниговского.

– Ну а он не думал дожить до того, чтобы вести переговоры с женщиной, – напомнил Алдан.

– Передай твоему хёвдингу нашу благодарность, – сказала Даниилу Эльга. – Радольв, предложите гостю вина.

Даниил поклонился, и Святославовы отроки увели его. Пусть поболтают между собой: здесь полезны любые связи, особенно с людьми, понимающими северный язык.

Когда царевы мужи вступили в триклиний, Эльга ждала гостей, сидя в дальнем конце покоя. Там было устроено нечто вроде открытой клети с округлыми стенами, куда вели две широкие, невысокие ступени из рыжеватого пятнистого мармароса. Небольшое внутреннее пространство освещали два оконца, пробитые в толстенной стене. Эльга приказала передвинуть туда большой ларь, украшенный резной костью. На него положили пару подушек, и Эльга сидела на нем, принимая гостей, как у себя дома. С возвышения в конце открывался хороший вид на весь покой и людей за столами.

Встречи с важным царедворцем она ждала с волнением и некоторой тщательно скрываемой растерянностью. Мужчина, который на деле вовсе не мужчина, ей казался кем-то вроде оборотня. Или даже не совсем живого. Однако Артемий – человек очень влиятельный. После окаменевших людей на верхнем ярусе вид мужика без снасти она как-нибудь перенесет, успокаивала себя Эльга. Он же в портках, снаружи ничего не видно, только вот бороды нет.

Сама Эльга смотрелась достойной хозяйкой этого изящного беломраморного покоя – в белой шелковой далматике с голубой отделкой и жемчужным шитьем, с белым убрусом на голове, с длинными моравскими подвесками на очелье. Даже во взгляде Артемия, никогда не знавшего влечения к женщине, при виде ее промелькнуло если не одобрение, то, во всяком случае, любопытство.

Логофет дрома, носивший высокое звание патрикия, оказался рослым, плотным, если не сказать тучным мужчиной средних лет; еще не старым, но вида не слишком свежего. Черты полного лица выглядели оплывшими, но хранили выражение горделивой важности. На седоватой коротко стриженной голове сидела высокая округлая шапка, сплошь шитая золотом. Его сопровождал десяток воинов и еще какие-то люди без оружия, одетые более скромно.