Первая пуля зарылась куда-то в любовные романы. Вторая попала бровастому в плечо и развернула его. Бровастый упал на колени, поставил рюкзак на пол, как будто это очень большое хрупкое яйцо, и пополз прочь.

Не стой, говорит голос у Сеймура в голове. Беги. Однако ноги не слушаются. За окнами сыплет снег. Гильза от пули дымится у стеллажа со словарями. В воздухе искрятся крупинки паники. Жан-Жак Руссо в переплете с зеленым корешком, на стеллаже через один отсюда, JC179.Р, сказал: «Вы погибли, если забудете, что плоды земли – для всех, а сама она – ничья!»[13]

Ну же. Беги.

Он прострелил в ветровке две дыры, нейлон по их краям оплавился. Он испортил куртку; Банни расстроится. Бровастый, упираясь в пол растопыренными пальцами одной руки, заполз в проход между художественной и научно-популярной литературой. Рюкзак стоит на полу, молния главного отделения наполовину расстегнута.

Сеймур ждет, когда в голове раздастся рев. Смотрит, как из ржавых разводов на потолочной плитке сочится вода и падает в наполовину полный бак. Кап. Кап. Кап.

Зено

Выстрелы? В Лейкпортской библиотеке? Невозможно убрать вопросительные знаки. Может, Шариф уронил стопку книг, или столетняя балка под полом наконец провалилась, или какой-нибудь шутник взорвал в туалете хлопушку. Или Марианна хлопнула дверцей микроволновки. Дважды.

Нет, Марианна пошла в «Крастис» забрать пиццы «одним пыхом».

Был ли на первом этаже еще кто-нибудь из посетителей, когда они с детьми вошли в библиотеку? За шахматной доской, или в кресле, или перед компьютером? Он не помнит.

На парковке стояла только одна машина – «субару» Марианны.

Или была еще?

Справа от Зено Кристофер сумел направить прожектор для караоке идеально точно: освещена только Рейчел – служанка в гостинице. Алекс – Аитон из темноты звонко произносит свои строчки:

– Что со мной происходит? У меня на ногах вырастает шерсть, а вовсе не перья! Мой рот ничуть не похож на клюв! И это не крылья, а копыта! Ой, я превратился не в мудрую сову, а в большого глупого осла!

Когда Кристофер вновь переводит свет на Алекса, тот уже в ослиной голове из папье-маше. Рейчел давится смехом, глядя, как Алекс, пошатываясь, бредет по сцене. Из портативной колонки Натали доносится совиное уханье, а за сценой Оливия – разбойник в лыжной маске и с картонной саблей, обернутой фольгой, готова к своему выходу. Эта постановка с детьми – лучшее, что было у Зено в жизни, лучшее, что ему довелось сделать. И все-таки что-то не так, эти два вопросительных знака бегут по проводам его мозга, проскальзывая через все заслоны, которые он пытается выстроить у них на пути.

Это не уроненные книги. Не дверца микроволновки.

Он оборачивается через плечо. Стена, которую они поставили на входе в детский отдел, с внутренней стороны не покрашена: просто прибитая к доскам фанера, на которой там и сям поблескивают капли засохшей золотой краски. Дверка посередине закрыта.

– Ой-ой, – говорит Рейчел – служанка, все еще смеясь. – Наверное, я спутала колдуньины баночки! Но не беспокойся, Аитон. Ступай в конюшню, а я принесу тебе свежесрезанных роз. Как только ты их съешь, чары спадут, и не успеешь ты хвостом махнуть, как снова превратишься из осла в человека.

Из колонки Натали доносится ночной стрекот цикад. Зено пробивает дрожь.

– Какой ужас! – кричит Алекс – осел. – Я пытаюсь говорить, а у меня изо рта вырываются только ослиные крики! Переменится ли моя судьба?

В тени за сценой Кристофер присоединяется к Оливии и тоже натягивает лыжную маску. Зено трет ладони. Отчего ему так холодно? Сейчас ведь летний вечер? Нет, нет, сейчас февраль, он в пальто и двух парах шерстяных носков. А лето – в пьесе, которую разыгрывают дети. Лето в Фессалии, стране волшебства, и сейчас разбойники ограбят гостиницу, навьючат на превращенного в осла Аитона тюки с ворованным добром и погонят его прочь из города.

Должно быть какое-то безобидное объяснение для этих хлопков. Конечно должно быть. Но ему нужно спуститься на первый этаж. Просто для очистки совести.

– Не стоило мне связываться с колдовством, – говорит Алекс. – Надеюсь, служанка поторопится и поскорее принесет мне розы.

Сеймур

За библиотечным окном, за снегопадом горизонт поглощает солнце. Бровастый раненый дополз до лестницы и свернулся у нижней ступеньки. Кровь залила верхний угол футболки, затекла на слово «БОЛЬШИЕ» в «Я ЛЮБЛЮ БОЛЬШИЕ КНИГИ», окрасило багровым плечо и шею: Сеймуру страшно, что в теле, оказывается, столько крови.

Он всего-то и хотел, что откусить немножко от агентства «Эдем-недвижимость» за стеной библиотеки. Привлечь внимание. Открыть людям глаза. Быть воином. И что он в итоге сделал?

Раненый сгибает правую руку, батарея слева от Сеймура шипит, и он наконец выходит из столбняка. Берет рюкзак, торопливо идет в тот же угол отдела научно-популярной литературы, прячет рюкзак на другой полке, повыше, возвращается к входной двери и смотрит через объявление, приклеенное скотчем к стеклянной двери:

Сквозь падающие хлопья, точно из стеклянного шара со «снегом», он видит кусты можжевельника, контейнер для возврата книг, пустую дорожку, а дальше – «понтиак» под полуфутовой белой шапкой. Через перекресток в сторону библиотеки идет фигура в красной парке. В руках у нее стопка коробок с пиццей.

Марианна.

Сеймур задвигает щеколду, гасит свет, огибает раненого, проскальзывает через отдел справочной литературы и направляется к задней двери. «АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД, – написано на ней. – ВКЛЮЧИТСЯ СИГНАЛИЗАЦИЯ».

Он медлит. Потом снимает наушники, и на него обрушиваются звуки. Завывания бойлера, капе́ль протечки, далекий стрекот и что-то похожее на полицейские сирены – за кварталы отсюда, но с каждым мгновением все ближе.

Сирены?

Он снова надевает наушники и давит нажимную штангу двери. Раздается визг электронной сигнализации. Сеймур высовывает голову под снег. По дороге к библиотеке мчатся красные и голубые огни.

Он захлопывает дверь, и сигнализация умолкает. К тому времени, как он добегает до главного входа, полицейская машина с мигалкой уже подъезжает к библиотеке, едва не сбив контейнер для возврата книг. Пассажирская дверца распахивается, кто-то выскакивает. Марианна роняет пиццы.

Луч прожектора ударяет в фасад библиотеки.

Сеймур оседает на пол. Они ворвутся сюда, застрелят его, и все будет кончено. Он придвигает регистрационную стойку к входу, баррикадируя дверь. Потом хватает стеллаж с аудиокнижками и тащит его к окну, роняя на пол кассеты и компакт-диски. Покончив с этим, Сеймур поворачивается спиной к окну, пригибается и силится раздышаться.