— У малва нет докторов. По крайней мере полевых хирургов. Если тебя ранили во время битвы — тебе сильно не повезло, — он пожал плечами, не по годам жестоко. — Сам себя зашивай или попроси друга.

Валентин тихо присвистнул.

— Ты шутишь? — его худое лицо в этот момент больше, чем обычно, напоминало морду ласки. — Я думал они — цивилизованные люди!

Во время разговора Велисарий ни разу не спустил глаз с разворачивавшегося перед ними сражения. Но он резко ответил Валентину.

— Они цивилизованны, Валентин. Именно это и делает их опасными.

Шум битвы усиливался. Внезапно впереди них в рядах малва появились проемы. Римляне впервые смогли наблюдать за самой схваткой.

Одного взгляда хватило. Проемы образовались благодаря восставшим, которые пытались бежать. Малва преследовали их. Восставших разбили, они сломались, оказавшись между смелыми охранниками императора и неожиданно появившимся сзади подкреплением. Полуорганизованные подразделения с обеих сторон быстро превратились в кружащийся хаос, группки дезорганизованных людей, режущих друг друга. Теперь началась бойня. Восставших все еще было больше, чем приверженцев династии, но это не играло никакой роли. Как и всегда, убегающие с поля боя солдаты становились легкой добычей.

— Следуйте за мной, — приказал Велисарий.

Полководец широкими шагами стал пробираться сквозь хаос впереди, проталкиваясь сквозь толпу. Его катафракты шли по бокам и очень внимательно следили за окружающей обстановкой, готовые убить кого угодно — восставшего или приверженца династии — который посмеет хотя бы косо посмотреть на Велисария. Один раз Валентин положил восставшего. Солдат не атаковал их, он просто искал путь к спасению. Но в своем отчаянии восставший несся на Велисария, размахивая мечом, пока Валентин не воткнул меч ему в сердце. Анастасий убил одного йетайца. Варвар стоял у них на пути и кричал, его глаза казались безумными от ярости. Йетайец даже не смотрел в их сторону, но обезумел от жажды крови, и ветеран знал: этот йетайец атакует любого, кто покажется ему не своим. Анастасий не дал ему такой возможности.

Теперь они оказались у самого шатра, или того, что от него осталось, перебирались через тела мертвых или раненых йетайцев и раджпутов, которые умерли или были изувечены, защищая императора. Им пришлось обрубить запутавшиеся веревки и прорезать дыру в ткани, чтобы войти внутрь.

Внутренняя часть шатра представляла собой фантастическую сцену. С одной стороны человеческие кишки оказались нанизаны на ручки красивой вазы великолепной формы. С другой стороны остатки еще одной вазы были заполнены мозгами мертвого йетайца, его пробитый череп лежал у ее основания. Римляне обошли небольшую груду из трех безжизненных тел — раджпута и двух восставших, которые соединились не только в смерти, но еще и оказались прикрыты общим саваном — оторвавшимся куском шелка.

Затем они столкнулись со странным препятствием — одним из огромных шестов, удерживавших шатер. Он теперь лежал поперек пути подобно упавшему в лесу дереву. Здесь шла жестокая схватка. Йетайцы использовали упавший шест как баррикаду. Валялось много трупов йетайцев, перекинувшихся через шест, но их количество не шло ни в какое сравнение с горой изуродованных трупов восставших, наваленных горой с другой стороны баррикады.

Никакого другого пути не было — требовалось перебираться через гору трупов. Римляне перебрались. Велисарий и ветераны — с холодными, ничего не выражающими лицами опытных воинов, Менандр же побледнел и скорчил гримасу. Почти у вершины горы трупов Менандр увидел тело мертвого горожанина. Это был мальчишка не более чем пятнадцати лет. Невидящим взором он смотрел на провисающий у него над головой шелк. Ему вспороли живот — или копьем, или мечом. Но Менандра потряс не вид вывалившихся кишок, а грудная клетка — такая же хрупкая и отощавшая, как у бездомного котенка.

Несмотря на хитрый маневр восставших, Менандр внезапно понял что сегодняшняя атака стала результатом только одного отчаяния Ранапур голодал.

— Мы не на той стороне, — пробормотал он.

Он думал, что его никто не слышал, но ответ Валентина последовал мгновенно:

— Терпение, парень, терпение. Мы вскоре будем перебираться через тела малва.

Для разнообразия голос ветерана звучал мягко. Валентин огрубел после долгого опыта участия в военных действиях, но он не был бессердечным. Он все еще помнил свое первое поле брани после завершения бойни. Во время той схватки его собственные кишки не присоединились ко многим разбросанным вокруг. Даже молодым парнем Валентин был невероятно смертоносным. Но когда битва закончилась, содержимое желудка тут же вылетело из него. И он не мог прекратить блевать, пока не потерял сознания.

Перебравшись через шест и гору трупов, римляне оказались в пустом пространстве. Они добрались до центра шатра. Стоять оставались всего четыре шеста, которые поддерживали часть крыши примерно в пятнадцати футах над землей. Участок тускло освещался — только солнечными лучами, которые пробивались сквозь порванную или разрезанную ткань.

Теперь стоны и крики, доносившиеся снаружи, казались тише. И впервые после того, как римляне вошли в шатер, им удалось встретить живых людей. Живых йетайских охранников — и настороже. Увидев римлян, восемь йетайцев загорелись гневом и начали окружать их. Обнаженные мечи в их руках были покрыты кровью.

Велисарий уже собрался открыть рот, но вмешался резкий голос.

— Остановитесь! — приказал Рана Шанга. — Это римляне. Гости императора.

Мгновение спустя командир раджпутов вышел из затемненного угла и встал между римлянами и йетайцами. Его самого практически полностью покрывала запекшаяся кровь, кровью пропиталась борода, в сапогах похлюпывало. Но любой, кто в эти минуты смотрел на величественно державшегося мужчину, не стал бы сомневаться: кровь не его.

Шанга посмотрел на йетайцев сверху вниз и поднял меч. Меч, как и сам мужчина, был покрыт кровью.

— Опустите мечи! — рявкнул он. — Или я сам вас сейчас порублю!

Йетайцам, несмотря на все другие недостатки, трусость была несвойственна. Но против Шанги они выглядели, как шакалы против тигра.

Шанга даже не стал ухмыляться. Он повернулся и поклонился римлянам. Провел мечом по воздуху, делая приглашающий жест. Вежливость, проявленная таким образом, выглядела несколько комично и мрачно одновременно, поскольку вслед за летящим по воздуху мечом летели капли незасохшей и кусочки запекшейся крови.

— Добро пожаловать, Велисарий, — Шанга взял меч левой рукой — от ножен толку больше не было — они оказались разбиты — и шагнул вперед, протягивая вперед правую руку. — Благодарю вас. От имени нас всех. Я видел контратаку. Именно она спасла нас.

Искреннюю теплоту в рукопожатии нельзя было ни с чем спутать. А также тепло двух пар темных глаз, которые смотрели друг на друга — на равных, потому что оба были высокими людьми. Но Велисарий, встретившись взглядом с Шангой, также понял стоявший в его глазах вопрос.