В голове у меня помутилось, и звуки словно погрузились во что-то вязкое. То, что происходило, никак не могло случиться со мной, и в то же время какой-то частью сознания я понимала, что все это и есть реальность. Я не читаю об этом, и не смотрю голливудский триллер. В мое горло действительно впивается лезвие ножа. И это, оказывается, и в самом деле страшно.

— Эшли? — донесся из трубки голос Дэвида. — Это ты? Эшли, ну поговори со мной!

Том шепнул мне в ухо:

— Отвечай.

— Да, — только и смогла я выдавить.

— Эшли, прости меня, ради Бога! — быстро заговорил Дэвид. — Я вел себя, как скотина, сам понимаю. Но это безумно важная сделка! Проценты от продажи будут очень высокими, я не могу упустить эту клиентку. Если б она разозлилась, то запросто могла бы уйти, и все сорвалось бы. Так уже было несколько раз, она стольких наших ребят замучила своими капризами… А мне очень нужны деньги, Эшли! Ты меня слушаешь?

Я опять выдохнула:

— Да.

Он заговорил так, будто испытал облегчение, будто мы уже помирились:

— Я узнал, что Крису можно сделать операцию, только это безумно дорого. Но я все равно заработаю, сколько нужно. Надо только получше стараться… Теперь ты понимаешь, почему я так вцепился в эту дамочку? Эшли, ты не сердишься?

— Нет.

Том кивнул, я почувствовала движение его головы.

— А почему у тебя такой голос? — спросил Дэвид. — Ты все-таки еще сердишься. И я тебя понимаю, это было отвратительно, что я так… Что мне сделать, чтобы ты простила меня?

— Дэвид, спаси меня! — выкрикнула я, и поняла, что кричу в пустоту.

Том успел нажать на рычаг прежде, чем я назвала имя Дэвида. Тот ничего не услышал. Он решил, что я в сердцах бросила трубку.

— Вряд ли он позвонит снова, — радостно сказал Том, ослабив свою хватку.

Потом опустил руку и залихватским жестом сдул с лезвия ножа невидимую пыль. Затем нажал на кнопку и лезвие ушло внутрь. Том самодовольно улыбнулся и подмигнул мне. Ни дать ни взять — крутой парень из Техаса. Я видеть его не могла.

— Твой друг самолюбив, не так ли, Эшли? Такое он производит впечатление. После того как ты только что бросила трубку, прервав его трогательный рассказ о бедном мальчике, которого может спасти дорогая операция, Дэвид больше не наберет твой номер.

Джун вдруг подала голос:

— А он-то, кстати, не за тем же письмом охотится, если ему так нужны деньги? Может, пронюхал?

— Дэвид ничего не знает об этом письме.

Я вынуждена была ответить, хотя мне совсем не хотелось говорить ни с одним из них. Но я не могла оставить Дэвида под подозрением.

Джун презрительно усмехнулась:

— Да ты ведь была уверена, что и мне об этом письме ничего не известно!

— Как ты выпытала у отца?

— О, — раздался ее мерзкий смешок, — женщины знают много способов выведывать у мужчин их секреты! При всем своем таланте Джеффри был обыкновенным мужчиной. И у него было множество слабых точек, если хочешь знать, — добавила она с превосходством.

Я заверила, что ничего не желаю знать об этом, и поинтересовалась, почему же тогда она просто не пойдет и не заберет этот вожделенный документ, если уж она такая мастерица выведывать тайны? Неужели тут у нее ничего не вышло? Да не может быть!

Том фыркнул за моей спиной:

— Да, сестренка, тут ты немного не доработала, согласись!

— Я все узнала бы, если б не эта авария! — выкрикнула она, явно задетая за живое.

Меня так и передернуло от очередного прилива ненависти к ней:

— Вот, чем объясняются твои слезы на кладбище! Лицемерная, лживая тварь, он же любил тебя!

— Я тоже любила его!

Она вдруг зарыдала так, что я даже растерялась. Размазывая слезы по разом покрасневшему, но все такому же пухлому личику, Джун продолжала кричать, наступая на меня так агрессивно, что я невольно попятилась:

— Я никогда не любила никого другого! Я восхищалась Джеффри, как ни одним из мужчин!

Наткнувшись спиной на Тома, все еще стоявшего позади, я отпрянула и прокричала в ответ:

— О любимом не говорят, что он был обыкновенным мужчиной! Ты только что сказала это!

— Потому что я видела в нем живого человека и любила его. А ты придумала себе какой-то идол, и носишься с ним до сих пор!

— Неправда. Я тоже видела в отце человека.

— Да ну?

— Но и чудесного писателя тоже. А ты даже не удосужилась прочитать все его книги.

Я тут же поняла, что попала впросак, потому что Джун перестала рыдать и хохотнула:

— Ты поверила в это? Ну да, так ведь и было задумано. Глупышка Джун, засыпающая над любой книгой.

— Ты — сволочь, Джун! — вырвалось у меня. — Ты лжешь на каждом шагу. То ты любила его, то всего лишь разнюхивала, где хранится письмо.

— Сама ты сволочь, Эшли!

Том вышел вперед:

— Леди, думаю, пришла пора вмешаться, пока вы не устроили тут кошачью драчку. Эшли, ты напрасно обвиняешь Джун во лжи. Она действительно влюбилась в твоего отца, и любила его все то время, что они прожили вместе. Но он ведь покинул наш бренный мир, а мы, грешные, остались.

— К моему великому сожалению!

— И нам нужно как-то о себе позаботиться. Мысль раздобыть письмо, пришла ей в голову только после его смерти. Можешь мне поверить.

— С какой стати мне верить тебе? Вам обоим. После спектакля, который вы разыграли передо мной — верить? Вот это было бы чистой воды глупостью. Тем более концы с концами все равно не сходятся.

Теперь я заняла отцовское кресло-качалку. Том почему-то улыбнулся, когда я устроилась в нем. Не обращая внимания на это усмешку, я продолжила:

— Если твоя сестрица была искренна с моим отцом, почему же она с самого начала воспринималась нами обоими, как хорошенькая пустышка, не более того?

Джун ответила сама:

— Потому что Джеффри именно этого и хотелось. Любому мужчине втайне хочется, чтобы рядом с ним была сексапильная дурочка.

— Неужели?

— А ты не знала? Поменьше выпячивай свой интеллект, мой тебе совет. Какому мужику хочется выглядеть примитивом на фоне своей девушки?

— Моя мама не была дурочкой. И не пыталась ею казаться. Но отец любил ее все эти годы. Не переставал любить. А ты не знала? — повторила я ее слова.

Джун нервно тряхнула головой:

— Вот и из-за нее тоже мне приходилось играть эту жалкую роль. Соперничать с ней? Это могло вызвать у него раздражение. И боюсь, он выбрал бы не меня…

— Это уж точно!